Фаина Гримберг - Клеопатра

— Каждый чего-то боится и чего-то не боится, — Арсиноя отвечала уклончиво. — Мы не должны предавать друг дружку — вот самое важное!..

— У тебя такие детские интонации, серьёзные и детские. Трогательно...

— Ты не воображай себя слишком взрослой...

— Я ещё не взрослая. Ещё не женщина...

— Оставь это! Ты ведь хочешь стать женщиной, стало быть, и станешь!..

— Это совсем не так легко, как тебе кажется, — Маргарита вздохнула невольно.

— Меня другое удивляет, совсем другое! Почему ты настолько доверилась Потину? Или это просто бравада? Ты хочешь показать ему, какая ты смелая и беспечная? Почему твои покои не охраняются? Ты рискуешь жизнью...

Маргарита подумала, что Кама права в этом своём здравомыслии, и вскоре покои Маргариты уже охранялись вооружёнными чернокожими рабами...

Однажды Арсиноя сказала задумчиво:

— Отец не выдал меня за младшего Птолемея...

— Так ведь это хорошо! — удивилась Маргарита. — Женщиной становиться ты не хочешь, зачем тебе быть связанной с мальчишкой, с ребёнком сопливым! Посмотри на меня, я еле отбилась от этого своего мужа! — Клеопатра засмеялась громко, немного нарочито...

— Да ведь отец просто-напросто пренебрёг мною, совершенно пренебрёг, понимаешь! — Кама произносила слова детски-серьёзно. — Оказалось, что я для отца — никто! Я брошена на произвол судьбы. Я хотела бы уехать в Эфес, в храм Артемиды. Я подала прошение в царскую канцелярию, мне отказали. Я послала к Потину Ганимеда; Потин объяснил ему, что это нежелательно, чтобы царские родичи разъезжались из Александрии! Но я — никто в царской семье. Я не имею права участвовать в жизни дворца, но и не могу покинуть дворец...

— Потин слишком много берёт на себя! Царица Египта всё-таки я...

— Ты сама предоставила ему свободу править, и я не советую тебе ссориться с ним. Потому что он страшнее, чем может показаться на первый взгляд!

— Мне он вовсе не кажется страшным! Я всё сделаю для тебя.

— Давай подождём. Всё равно через полтора года тебе придётся делать новый выбор...

— Не напоминай!..

— Я хочу быть с тобой! Ты понимаешь, как ты одинока? Что отец сделал с нами! Что он сделал с Египтом, с нашей страной!..

— Ты говоришь так странно!

— А ты? Разве ты не чувствуешь себя настоящей царицей, правительницей Египта?

— Я... Я слишком много думаю о себе... Ты права.

— Будешь ты женщиной, или не будешь, и как ты будешь этой самой женщиной, это на самом деле совсем не самое важное! Мы — Лагиды, мы несём ответственность за эту страну, за наше царство! Здесь наши предки выстроили город, здесь наша золотая Александрия, наш Мусейон, наша Библиотека! Мы должны хранить, сохранить всё это!..

Маргарита почувствовала, как наполняются слезами глаза. Потянулась к сестре, положила руки ей на плечи, проговорила срывающимся голосом:

— Ах ты, пылкое дитя!..

Арсиноя оказалась хорошо осведомлена о долгах Птолемея Риму:

— Отец продал страну.

— Что нам делать? — спрашивала Маргарита. — Мы с тобой не имеем власти. Разве что, как говорила моя Ирас, бежать в Индию и вернуться с войсками какого-нибудь индийского царя!.. — Но то, что предлагала Ирас, конечно, представлялось теперь всего лишь ребячеством. И ещё: Маргарита не хотела говорить Арсиное о предложении покорить красотой этого самого какого-нибудь индийского царя! Из них двоих красотой отличалась только Маргарита, Ирас это понимала, но Маргарита думала, что вряд ли Арсиноя полагает себя некрасивой, хотя и не желает быть женщиной!..

— Я не могу понять, — говорила Арсиноя, — почему Египет поддаётся Риму, как заяц — волчице! На самом деле у нас огромная армия!..

— Но что мы можем сделать? В конце концов, я начинаю изучать военное дело в Библиотеке! Мы с тобой не глупее Акилы!..

Девушки и вправду принялись за изучение папирусов, трактующих проблемы устройства войска и ведения боевых действий. Маргарита заметила, что работа ума совершенно отвлекает её от мыслей о жизни тела. Маргарита не знала, хорошо это или плохо, но чтение и напряжённые размышления успокаивали.

Маргарита предложила Арсиное возобновить литературные вечера, которые прежде так любила Вероника.

— Я приглашу моих бывших однокашниц по Дидаскалиону, тех, кому я пожаловала титул синдрофисы. Приглашу Полину и Планго...

Маргарита, в сущности, ничего не знала о связях Арсинои в городе и потому удивилась, когда на первый же вечер, устроенный в зале покоев младшей сестры, явились приглашённые Арсиноей два иудейских юноши — поэт, бегун, дискобол, красивый, как возлюбленный Луны Эндимион, Иантис Антониу и Максим Александриу. Арсиноя представила их Маргарите. Чтение ещё не началось, гости обменивались репликами, на низких столиках поставлены были кувшины, наполненные лёгким вином, красивые чаши, блюда с орехами и медовыми пирожками. Гости присматривались друг к другу, не все были друг с другом знакомы... Маргарита отозвала сестру в конец залы и быстро спросила, что означает это приглашение иудеев: