Виктория Холт - Исповедь королевы

Она улыбнулась ему и мне тоже. Я восхищалась ее самоотверженностью, вспоминая, как она ухаживала за своим отцом, и в эту минуту вдруг почувствовала даже прилив любви к ней.

— Ты хочешь послать за Машо. О, нет… нет… нет!

Она наклонилась к уху короля и прошептала:

— Морепа! Морепа — вот кто тебе нужен!

— Но ведь он, кажется, довольно стар?

— Ах, ваше величество, а вы довольно молоды!

Она пронзительно засмеялась:

— Именно благодаря такому контрасту может получиться превосходное сочетание! У тебя есть энергия и живость, присущие юности, а у него — опыт, свойственный его возрасту. Морепа, — прошептала она, — самый способный человек. Иначе почему, когда ему было двадцать четыре года, он управлял как хозяйством короля, так и адмиралтейством?

— Но ведь он потерял все свои посты!

— Но почему? Почему? Потому что он не принадлежал к числу друзей Помпадур! Это было ошибкой нашего отца: каким бы способным ни был человек, находящийся в ближайшем окружении короля, если хоть одна из любовниц выражала свое неудовольствие этим человеком — все, ему конец.

Аделаида продолжала перечислять достоинства Морепа, и в конце концов мой муж решил разорвать письмо, адресованное Машо, а вместо этого написать Морепа. Я была рядом с ним, когда он сочинял письмо, которое, казалось, очень хорошо выразило все, что он в то время чувствовал.

«Несмотря на то, что мною овладело вполне естественное горе, которое я разделил со всем королевством, я все же должен выполнять свои важнейшие обязанности. Ведь я — король! Само это слово говорит об огромной ответственности. Увы, мне всего лишь двадцать лет (на самом деле моему мужу еще даже не исполнилось двадцати; до его двадцатилетия оставалось еще три месяца), и у меня еще нет необходимого опыта. Я не испытываю желания работать с теми министрами, которые занимали свои посты во время болезни короля. Моя уверенность в вашей честности и в ваших знаниях побуждает меня просить вас помочь мне. Вы весьма обрадуете меня, если прибудете сюда как можно скорее».

Еще ни один король Франции не всходил на трон с таким стремлением к самопожертвованию, как мой муж.

Обеспечив назначение Морепа, тетушки торжествовали, надеясь, что им удастся в дальнейшем править самим, находясь в тени трона. Я постоянно чувствовала, как они с подозрением наблюдают за мной, и прекрасно знала, что, когда меня не было рядом с Луи, они уверяли его не позволять своей легкомысленной маленькой жене вмешиваться в государственные дела.

Мой муж был так добр! Он немедленно раздал бедным двести тысяч франков и был очень озабочен безнравственностью двора, решив раз и навсегда покончить с этим. Он спросил мсье де Морепа, каким способом, по его мнению, можно привести в нравственное состояние двор, в котором мораль занимала столь низкую ступень в течение такого длительного периода.

Ответ Морепа был следующий:

— Есть только один путь, сир. Он заключается в том, что вы, ваше величество, сами должны подавать хороший пример. В большинстве стран, и во Франции в особенности, куда поведет государь, туда последует и двор.

Мой муж посмотрел на меня и улыбнулся — очень спокойно и доверчиво. У него никогда не будет любовницы! Он любил меня, и, если бы только он смог стать нормальным мужчиной, у нас были бы дети и наш союз был бы идеальным.

Но предстояло обдумать еще очень много важных вопросов, и эта неловкая тема была забыта.

Луи был добр. Он не мог поступить жестоко даже с мадам Дюбарри.

— Давайте просто отошлем ее, — сказал он. — Этого будет достаточно. Пусть она на время уйдет в монастырь, пока мы решим, куда ее можно сослать.

Это было слишком снисходительно по отношению к ней, но у Луи не было желания наказывать ее, так же, впрочем, как и у меня. Я вспомнила о тех временах, когда меня заставляли сказать ей те глупые слова. Как злилась я тогда! Но теперь все это было забыто. Я помнила только о том, как она оставалась с королем, когда он был уже так тяжело болен, и подвергалась опасности заразиться этой ужасной болезнью. Пусть ее вышлют! Этого достаточно.

Луи вскоре понял, что финансы страны находятся в беспорядке, и решил, что нужно экономить на нашем домашнем хозяйстве. Я была рядом с ним и заявила, что тоже буду экономить, после чего отдала мое droit de ceinture [56] Право на пояс (фр.). , сумму, которую государство отдавало в мой личный кошелек и которую я хранила у себя на поясе.

— Я не нуждаюсь в этом! — сказала я. — Пояса теперь уже не носят.