Виктория Холт - Исповедь королевы

Теперь у нас осталось только двое слуг: Тизон и Клери. Тизон был злобным стариком. Он запугивал свою жену и заставлял ее шпионить за нами. Оба они спали в комнате рядом с той, которую я занимала вместе с дофином, поскольку я передвинула его кровать в свою комнату. Моя дочь спала в той же комнате, где и Элизабет. Стеклянная перегородка позволяла этим двоим видеть все. Мы не чувствовали себя в безопасности и знали, что за каждым нашим движением пристально наблюдают.

Король вставал с постели в шесть часов. Тогда Клери входила в мою комнату и причесывала меня, а также Элизабет и мою дочь. Потом все мы шли завтракать вместе с королем.

Мы с Луи давали сыну уроки, потому что Луи страстно желал, чтобы он не вырос невежественным. Он часто с грустью говорил, что не собирается допускать, чтобы образованием его сына пренебрегли так же, как его собственным. Особенно ему хотелось, чтобы дофин изучал литературу. Он заставлял его учить отрывки из Расина и Корнеля. Мальчик взялся за это с энтузиазмом. Но все это время за нами наблюдали. Помню, когда однажды я преподавала маленькому Луи-Шарлю таблицы, гвардеец, не умевший читать, выхватил у меня из рук книгу и обвинил меня в том, что я учу мальчика писать шифром.

Вот так мы проводили дни. Если бы не наше мрачное окружение, не этот постоянный надзор, думаю, я могла бы быть довольно счастливой, живя такой вот простой жизнью. Я чаще видела своих детей, чем если бы жила со всей пышностью в Версале, и любовь между нами все росла. Если я пишу о своей дочери не так много, как о сыне, то это не потому, что я меньше любила ее. Она была мягкой и ласковой от природы. У нее не было того необузданного темперамента, который был присущ ее младшему брату. Она очень походила на Элизабет и была одним из величайших утешений в моей жизни. Но поскольку Луи-Шарль был дофином, я постоянно находилась в состоянии тревоги о нем. Мне приходилось постоянно думать о его благополучии, поэтому он чаще присутствовал в моих мыслях.

Мы кушали, словно самая простая семья. Потом король дремал, как обыкновенный отец семейства, а я иногда читала вслух, обычно что-нибудь из истории. Элизабет и Мария Тереза принимались по очереди читать отрывки из более легких произведений, таких, как «Тысяча и одна ночь» или «Эвелина» мисс Берни. Король просыпался и загадывал загадки из «Mercure de France» [155] «Французский Меркурий» (фр.). . По крайней мере, у нас была семья.

Нам все время приходилось заниматься рукоделием, потому что мы с Элизабет должны были чинить свою одежду.

Однако каждый день нам приходилось выносить унижения. Нам постоянно напоминали, что мы — пленники, что теперь мы ничем не отличаемся от других. Фактически мы были даже менее значительными людьми, чем окружающие. Ведь наши тюремщики были, по крайней мере, свободными людьми. Тем не менее у нас были друзья. Тюржи, один из тех, кто обслуживал нас, был вместе с нами еще в Версале. Именно он открыл мне дверь прихожей под названием «Бычий Глаз», когда толпа гналась за мной по пятам. Он постоянно информировал нас о том, что происходило в окружающем мире. Мадам Клери, бывало, стояла под стеной Тампля и выкрикивала последние новости, чтобы мы могли знать о том, что происходит. Я обнаружила, что некоторые из охранявших нас людей, которые пришли сюда, полные ненависти к нам, теперь, после того, как они увидела нас всех вместе, склонились на нашу сторону. Своим поведением мы изобличали сплетни, которые они о нас слышали. Я показывала им вырезанные пряди детских волос и рассказывала, в каком возрасте они были, когда я выстригла у них эти локоны. Я перевязывала их надушенной лентой и немножко плакала над ними. Я часто видела, как при этом некоторые из этих людей с мрачными лицами отворачивались, растроганные.

Но ничто не оставалось статичным. Луи был прав, когда сказал, что они желают убить его, но у них есть какой-то другой план, позволяющий убрать его.

Мы узнали, что Луи должны судить за государственную измену.

Первым их шагом было лишить нас всех режущих инструментов — ножниц, ножей и даже вилок. Правда, нам разрешали пользоваться вилками во время еды, но их сразу же отбирали, как только мы заканчивали трапезу. Однажды вечером Луи сказали, что его отделят от нас.

Это был жестокий удар. Мы уже начали верить, что сможем вынести все что угодно до тех пор, пока мы вместе. Мы горько плакали, но это было бесполезно. Луи забрали от нас.

За этим последовали недели ожидания. Что происходило с ним? Я мало что знала об этом. Единственное, что мы знали, — это то, что король уже не был просто заключенным, находящимся под наблюдением. Он был обречен.