Хосе Рисаль - Флибустьеры

Через открытую настежь балконную дверь дул свежий, бодрящий ветерок и виднелось озеро, волны которого с тихим ропотом подкатывались к самым стенам дворца, словно припадая к его стопам. Справа вдали нежно голубел остров Талим; посреди озера, почти напротив дворца, простирался в виде полумесяца зеленый, пустынный островок Каламба; слева берег, красиво окаймленный тростниковыми зарослями, переходил в небольшой холм, за которым лежали обширные поля; дальше, в темной зелени деревьев, проглядывали красные крыши селения Каламба; противоположный берег терялся в туманной дали, и небо на горизонте сходилось с водой, отчего озеро походило на море, — недаром туземцы называют его «Несоленым морем».

В углу залы, за столиком с бумагами, сидел секретарь. Его превосходительство был человек деятельный и не любил зря терять время: когда сдавали карты или ему выпадало быть вне игры, он принимался обсуждать дела с секретарем. В промежутках, занятых игрой, бедняга секретарь отчаянно зевал от скуки.

В это утро, как обычно, генерал рассматривал перемещения, увольнения, ссылки, помилования и т. д. О главном деле, которое интересовало всех, о петиции студентов, просивших разрешение учредить Академию испанского языка, пока не было сказано ни слова.

По зале из угла в угол прохаживались, беседуя вполголоса, но весьма оживленно, дон Кустодио, один важный сановник и понурый монах, у которого было не то задумчивое, не то недовольное лицо, — его звали отец Фернандес. Из соседней комнаты доносился стук бильярдных шаров, шутки, смех, слышался скрипучий, резкий голос Симоуна, который играл на бильярде с Бен-Саибом.

Вдруг отец Каморра вскочил с места.

— Пусть сам дьявол играет с вами, провалиться мне! — воскликнул он, швыряя оставшиеся у него две карты в лицо отцу Ирене. — У нас был верный ремиз, может быть, даже кодилья [71] Ремиз, кодилья, шпадилья, тотус — термины игры в ломбер. , а вы все прошляпили!

И, негодуя, он стал объяснять игру всем присутствующим, особенно тем троим, что прохаживались по зале, призывая их в судьи. Генерал вел игру, он отвечал, отец Ирене уже набрал свои взятки, и вот он, отец Каморра, выкладывает шпадилью, туза пик, а этот растяпа, отец Ирене, не сбросил, видите ли, вовремя плохую карту! Пусть сам дьявол с ними играет! Сын его матери пришел сюда не для того, чтобы попусту ломать себе голову и проигрывать свои кровные денежки.

— Не то всякий сопляк скажет, — прибавил он, весь красный от возмущения, — что они мне с неба сыплются. А ведь мои индейцы уже начинают торговаться из-за каждого гроша!..

Бранясь и не слушая оправданий отца Ирене, который, пряча тонкую усмешку и потирая нос, пытался ему что-то втолковать, отец Каморра ушел в бильярдную.

— Отец Фернандес, не составите ли нам компанию? — спросил отец Сибила.

— Я слабый игрок, — поморщась, ответил монах.

— Тогда позовем Симоуна, — предложил генерал. — Эй, Симоун! Мистер Симоун! Сыграем партию?

— Какие будут распоряжения насчет спортивного оружия? — воспользовавшись паузой, спросил секретарь.

Симоун просунул голову в дверь.

— Не желаете ли заменить отца Каморру, сеньор Синдбад? — спросил отец Ирене. — Будете ставить вместо фишек бриллианты.

— Что ж, не возражаю, — ответил Симоун, подходя к столику и обтирая с рук мел. — А вы что поставите?

— Мы? — переспросил отец Сибила. — Генерал, конечно, может ставить что угодно, но мы, монахи, лица духовные…

— Ба! — с иронией прервал его Симоун. — Вам и отцу Ирене пристало платить благочестивыми делами, молитвами, добродетелями, не так ли?

— Не забывайте, что добродетели человеческие, — наставительно молвил отец Сибила, — это не бриллианты, которые легко переходят из рук в руки, продаются и перепродаются… Добродетели постоянно пребывают в нас, ибо они суть акциденции, неотделимые от субъекта…

— Тогда платите мне не делами, а хотя бы словами, я согласен! — весело воскликнул Симоун. — Например, вы, отец Сибила, проиграв мне пять фишек, скажете: отрекаюсь на пять дней от бедности, смирения, послушания… А вы, отец Ирене: отрекаюсь от целомудрия, щедрости и так далее. Ведь это пустяк, а я ставлю на кон свои бриллианты!

— Какой оригинал этот Симоун! Чего только не придумает! — захихикал отец Ирене.

— А этот господин, — продолжал Симоун, фамильярно похлопывая по плечу его превосходительство, — пусть заплатит мне за пять марок ордером на пять суток ареста; за проигрыш ремиза — на пять месяцев; за кодилью — бланком на высылку; за тотус… ну, скажем, карательной экспедицией гражданской гвардии, чтобы разыскали нужного мне человека, и так далее.