Вадим Каргалов - Даниил Московский

— Гляди-ко, лестница и не скрипнула. Легок у тебя шаг, сыне. А я ступаю грузно, доски подо мной плачут. Чего не спится?

— От долгого лежания бока болят. Ко всему, на заре голова ясная.

— И то так. Дед твой мало спал, говаривал: на том свете отосплюсь. Жаль, не довелось вам повидать его. Да что вам, я и то отцовскую руку редко чувствовал. Бывало, положит мне длань на голову, волосы пригладит. «Я, сыне, — скажет, — чад своих люблю, ан заботы государевы меня от вас отрывают…» А уж как Александра Ярославича детвора новгородская любила! Бывало, выйдет из собора, они его окружат, галдят. Александр Ярославич тут же посылал отрока на поварню за пряниками… Да что дети, люд, завидя князя, шумел: «Невский! Невский!»

Вздохнул:

— Такого почета, сыне, заслужить надобно.

На стенах караул сменился, на торгу народу прибавилось.

— Кремль обновить не грех, — заметил князь Даниил, — да скотница наша скудна, все выгребают татарове. Орда проклятая, ненасытная.

— Настанет час, отец, стены каменные возведем, неприступным Кремль сделаем.

— Дай Бог! На вас, сыновья, уповаю, на тебя, Иване, и на Юрия. — Повернулся: — Эй, сыне, гляди-кось, поварня чадит, Глафира стряпает. Чую я, сызнова каша у нее подгорит. Когда Матрена варит, зерно упреет, одно от другого отделяется. Ну да ладно, зато Глафирины щи ешь и есть хочется.

Они спустились с башни, направились к хоромам. В Успенской церкви створы дверей открыты, и внутри храма полумрак. На утренней службе в будний день люда мало, зато в воскресенье либо на праздники в церкви не протолкнуться…

С задней стороны княжьих хором взметнулась голубиная стая, закружила над Кремлем. Князь Даниил приостановился, голову задрал:

— Эко, кренделя выписывает. Ну-тко, Ваня, свистни.

Княжич Иван Даниилович пальцы в рот заложил, засвистел оглушительно. От голубятни откликнулись свистом.

— Охромей голубей пугает, — сказал Иван.

В палатах князь Даниил уединился до утренней трапезы. Неожиданно забилось сердце с перерывом, перехватило дыхание. Успел сесть. Откинулся к стене, долго ждал, пока отпустит. Только потом, отерев со лба пот, отправился завтракать.

Князь Даниил не забыл, как в детстве мать наставляла его: все в руце Божьей…

И он знал — вся жизнь человека в руке Божьей, от первого дыхания до последнего. Что свершилось и что свершится — все Господом уготовано. Не потому ли конец своего жизненного пути Даниил выжидал спокойно? Большего, чем предусмотрено Всевышним, человек не живет, была бы смерть легкой.

Не потому ли при каждом приступе Даниил мысленно просил Бога простить грехи, какие лежат на нем, князе Московском? Он знал — у него их много и за все понесет ответ.

Епископ Московский и старый духовник Даниила Илиан, часто навещавший князя, знал о его болезни, близоруко щурясь, утешал:

— Терпи, сыне.

— Аль я возмущаюсь? — отвечал Даниил. — Хворь как должное приемлю. Не боли телесной страшусь, боли душевной.

— Молитва очищает душу, молись, сыне…

Болезнь прихватывала все чаще и чаще. Теперь не только ночью, но и по утрам напоминала о себе. А когда отпускала, Даниил Александрович благодарил Бога, что продлил ему жизнь…

В последние дни состарился и осунулся ближний Даниилов боярин Стодол. И тому причиной болезнь князя. Разве мог забыть боярин, как наказывал ему Невский:

— Ты Даниилу в отцы дан, так будь ему наставником, от дурных поступков оберегай, на какие молодость по неразумению способна.

Исполнил ли он, Стодол, Александра Ярославича наказ? И боярин честно отвечал — нет. Почему не уберег он Даниила от соблазна на старшего брата Дмитрия руку поднять? Аль не ведомо было ему, Стодолу, коварство городецкого князя? Ужли не мог открыть на то очи Данииловы?..

Значит, в том, что Андрей сел великим князем Владимирским, и его, боярина, вина…

Настал час, когда Даниил разобрался в Андрее, да поздно. А тот укоренился во власти, опору в татарах сыскал, Орде дорогу на Русь сам показывает…

На крыльце княжеских хором Стодол столкнулся с епископом. Илиан благословил боярина. На немой вопрос поднял перст:

— Все в Его воле!

Сник Стодол, а епископ продолжал:

— Уповая на Господа, хорошо бы доставить князю врача, какой мудростью Гиппократа наделен.

— Где есть такой, владыка?

— От митрополита Максима слышал: в Киеве живет старый Авраам, по знаниям всех врачевателей превзошел. Звал его митрополит во Владимир, да Авраам отказался, сказывал: из земли иудейской в молодые лета в стольный город Киев подался, тут, в Лавре Печерской, и смерти дождусь.