Вадим Каргалов - Даниил Московский

— Я бью его молотом, хан.

— Перед тобой каменный щит, и мы должны раздробить его.

Темник кивнул.

— А ответь, Сатар, как поступишь ты?

— Хан, по левую руку Тохта поставил основные силы. Видишь, как там в кулак крепко сбились тысячи воинов. Хая думает, что мы не осмелимся ударить по этому кулаку и повернем на правое крыло. Может, так и лучше, но я ударю Тохту под левую руку, где нас меньше всего ждут. Когда мы завяжем бой, Тохта постарается повернуть на меня свое чело и нажмет на нас грудью.

— Ты мудро рассудил, Сатар. Когда правое крыло обнажит сабли и насядет на тебя, оно непременно повернется ко мне боком, я пошлю на него темников Сургана и Надира. Тохта не выдержит паники, тут я с тремя тысячами вступлю в сражение. Мы одолеем Тохту и заставим его бежать, как трусливого шакала.

На дальние курганы выскочили первые всадники, крутнули коней и исчезли, а вскоре в степи появились сотни и тысячи воинов. Они выстроились в боевой порядок, подняли бунчуки, застучали в тулумбасы. Раздавались звонкие команды, и в сухую землю ударили тысячи копыт.

Орда пошла на орду.

Сшиблись. Зазвенел металл, лязгала сталь сабель, визжали и хрипели воины. Ржали, грызли человека дикие татарские кони. Степь кричала и стонала, щедро лилась кровь, под конскими копытами трещали кости воинов.

В битве сцепились две конные силы, и никогда прежде не доводилось видеть Любомиру такой жестокой сечи. Накануне боя мурза Чета сказал русским гридням:

— Кто приведет хану на аркане ослушника Ногая, тот, милостью величайшего, будет вознагражден.

— Зрите, Ногай на кургане! — выкрикнул Любомир и первым толкнул коня в сечу. За ним помчались другие гридни. — Заедино держитесь! — подал голос Любомир и занес меч.

Долго рубились русичи, и там, где гуляли их мечи, пролегали улицы. К исходу боя половина русичей пала под татарскими саблями.

Сначала бой склонялся в пользу Ногая. Вот качнулось левое крыло орды Тохты, но вскоре выровнялось. Не повернул хан Тохта и чело. Тогда ударили по нему ногайцы, задев и правое крыло. Будто изогнулось золотоордынское воинство, но спустя время выровнялось.

С тревогой следил за сражением Ногай. Так, как он рассчитывал, бой не получился. И тогда хан сказал:

— Пора!

Приняв из рук нукера шлем, надел и, подняв руку в кожаной рукавице, дал знак тысячникам.

Три тысячи воинов, подчиняясь ханскому приказу, гикая и визжа, помчались в сражение.

Прищурившись, взирал на битву Тохта. Он видел, как упорно наседают на него ногайцы. Но вот хан заметил и другое — в сражение вступил сам Ногай.

— Егудай, кажется, Ногай задыхается, — сказал Тохта.

— Он задохнется, когда я пошлю на него еще два тумена.

— Ты это сделаешь сейчас?

— Я подожду, когда за спиной Ногая окажутся темники, какие отправились в обход.

— Но почему они задерживаются? Не опоздают ли?

— Я ожидаю их, когда солнце перевалит половину своего пути.

— Ха, — выдохнул Тохта, — но это скоро…

Они появились совсем неожиданно для Ногая. Свежие, совсем не измотанные тумены. Их удар был настолько стремительным, что ногайцы перестали сопротивляться. Они попятились, заметались. Ногай вздыбил коня. Кто-то из нукеров ухватил его повод, потащил из боя. На нукеров наскочил Любомир, ударил одного. Краем глаза успел заметить, как в него метнули аркан. Упал на гриву. Петля пронеслась над ним. Мелькнула мысль: миновал плена.

На Любомира наскочили два ногайца, а хан занес саблю. Отбив удар, гридин сшибся с Ногаем. Хан хоть и стар, а рубился ловко. Но на подмогу Любомиру подоспели товарищи. Они срубили ногайцев, прикрывавших хана, а Любомир, извернувшись, достал Ногая…

Рассеяв и уничтожив большую часть Ногайской орды, Тохта потерял интерес к сражению. Он дожидался, когда к нему пригонят, как побитую собаку, того, кто вздумал называться ханом. Тохта станет глумиться над своим недругом и на устрашение всем этим толпившимся за хвостом его коня мурзам и темникам заставит Ногая встать на колени.

— Егудай, почему не ведут Ногая? — спросил у темника.

— Великий хан, — темник потупил голову, — его зарубил в бою русич. Он привез тебе голову непокорного.

Лицо Тохты искривилось в гримасе, он хлестнул темника плетью.

— Где этот гридин?..

Любомир спешился, поцеловал землю у копыт ханского коня. Тохта дышал тяжело, замерла его свита.

— Ты не исполнил моего повеления, русич!

Любомир поднял голову, смело взглянул хану в глаза:

— Величайший из величайших, Ногай погиб как подобает воину, с саблей в руке.