Владимир Малик - Князь Игорь. Витязи червлёных щитов

А не следует ли нам, братья,
начать старыми словесами
печальную повесть о походе Игоря,
Игоря Святославича?
Нет, начнём мы эту песню
по обычаям сего времени,
А не по замышлению Бояна!

Ибо вещим Боян,
если кому хотел песню слагать,
то растекался мыслью по древу,
серым волком по земле,
сизым орлом под облаками.
Тогда напускал он десять соколов
на стаю лебедей:
Которую птицу первый сокол догонял,
та первой песню пела -
старому Ярославу,
храброму Мстиславу,
зарезавшему Редедю
перед полками касожскими,
красному Роману Святославичу…
Боян же, братья,
не десять соколов
на стаю лебедей напускал,
а свои вещие персты
на живые струны воскладал -
они же сами князьям славу рокотали.

Начнём же, братья, повесть сию
от старого Владимира до нынешнего Игоря,
который изощрив ум крепостью своею
и поострив сердце своё мужеством,
и исполнившись ратного духа,
повёл свои храбрые полки
на землю половецкую
за землю русскую.

О Боян, соловей старого времени!
Вот вы ты поход этот воспел,
соловей, скача по мысленному древу,
летая умом под облаками,
свивая славу вокруг нашего времени,
рыща по тропе Трояна -
через поля на горы!
То так начал вы ты песню Игорю,
внуку Ольгову:
«Не буря соколов занесла
через поля широкие -
стаи галок летят
к дону великому!»
Или так запел вы ты,
вещий Боян, внук Велесов:
«Кони ржут за Сулою -
звенит слава в Киеве!
Трубы трубят в Новгороде -
стоят стяги в Путивле!»

Игорь ждёт милого брата Всеволода.
и сказал буй-тур Всеволод:
«Один брат,
один свет светлый -
ты, Игорь!
Оба мы — Святославичи!
Седлай, брат мой, своих борзых коней,
д мои-то готовы, осёдланы,
у Курска стоят уже загодя…
А мои-то куряне — опытные воины:
под трубами спелёнуты,
под шеломами взлелеяны,
с конца копья вскормлены,
пути им ведомы,
овраги им знакомы,
луки у них натянуты,
колчаны отворены,
сабли изострены.
Сами скачут, как серые волки в поле,
ища севе мести, а князю — славы!»

Тогда вступил Игорь-князь
в золотое стремя
и поехал по чистому полю…
Солнце ему тьмою путь заступило,
Ночь, стонущи ему грозою,
птиц разбудила,
свист пронзительный раздался вблизи:
это див озвался на вершине дерева,
велит прислушаться земле незнаемой -
волге,
и поморью,
и Посулью,
и Сурожу,
и Корсуню,
и тебе, Тмутороканский идол!

И тогда Игорь взглянул
на светлое солнце
и увидел — от него тьмою
все его воины прикрыты.
И молвил Игорь ко дружине своей:
«Братья и дружина!
лучше уж убитому выть,
чем полонённому быть!
А воссядем, братья,
на своих борзых коней
да позрим на синий Дон!»
Охватило князя
такое сильное желание
изведать дона великого,
что и знамение ему заслонило.
«Хочется мне, — сказал,-
копье своё преломить
на краю поля Половецкого!
О вами, русичи, хочу
либо голову свою сложить,
либо шеломом испить из Дона!»