Александр Доронин - Тени колоколов

1670 год. Сентябрь. В город Арзамас вошел другой соратник Разина — Максим Осипов. Растоптал своей конницей воинов Петра Урусова и обратил их в позорное бегство. Федька Леонтьев, вторая царская овчарка, вместе с князем Урусовым на единственной, уцелевшей после жаркого побоища повозке, сумели скрыться.

1670 год. 20 сентября. Из Темникова со своими людьми отступил грозный воевода Челищев. Городским головой местные жители выбрали подьячего Сергеева.

1670 год. 27 сентября. Юрий Барятинский разгромил армию Разина под Маклоушем. В Казань князь сообщил: «Идти на крестьян не имею возможности. Поднялся Саранск, а также селения Курмыш и Лысково».

Юрий Долгорукий жестоко подавил восставших против царя: сначала в селе Путятине Арзамасского уезда, а затем под селом Пановым Гагинского уезда.

1670 год. Октябрь. Разин ранен. Лежит и лечит свои раны. На саранской дороге и под селами Поя и Мамлеево Лукояновского уезда Долгорукий снова одерживает крупные победы.

1670 год. Ноябрь. Князь Лихарев вошел в Кадом, жители встретили его на коленях. Выдали имена тех, кто помогал Стеньке. Всех повесили на столбах.

1670 год. 4 декабря. В Темникове князя Долгорукого встречали хлебом-солью и с иконами. Поймали старицу Алену. Она была атаманшей семитысячного войска. Сражалась до самого своего ареста.

Перед смертью своей (сожгли ее живую в срубе, привязанную веревками к стене) призывала, чтобы все вставали против бояр и бились за свою свободу, не выпуская из рук оружия… Перед тем, как разгореться погребальному костру, Алена вскинула вверх правую руку и троеперстно перекрестилась».

Никон молча сложил бумаги, тщательно завязал их тесемкой и долго стоял в оцепенении. А затем на глаза его навернулись непрошеные слезы, и он не в силах был их остановить. Мыслями, видимо, был где-то далеко-далеко…

Царь Алексей Михайлович постарел, располнел, стал раздражительным, поперек слова ему не скажи. Мнил себя умнее всех, ни с кем не считался. Соколиную охоту забросил, теперь ему больше нравились медвежьи бои. Медведей — белых и бурых — ему завозили с Севера, из Сибири и с юга, держали их в большом количестве в подмосковных селах.

Причиной перемены его характера бояре считали смерть царицы и царевича Алексея, который должен был наследовать трон. Алексей Михайлович выводил сына в люди, и те «благословили» его на царство. Вот только четырнадцатилетний царевич — он был умен, красив, лицом в покойницу-мать — умер от грудной болезни, называемой в народе чахоткой.

Чтоб рассеять свои душевные боли, царь с головой окунулся в государственные дела. А потом вдруг неожиданно — даже близкие удивились — задумал жениться. Но царское желание — закон. Велено было устроить смотрины. Хотя лишь немногие знали, что Государь свой выбор уже сделал. Но традицию решил не нарушать — и то хорошо. Каждый боярин по невесте привел — всего их восемьдесят набралось. Не девушки — а свежая малина в зимнюю пору, все в соку. С Покрова до Масленицы оценивали красавиц, привезенных из дальних сел и городов.

— Все они какие-то неотесанные! Вернуть бы времечко, подруг моей юности — хоть каждую в царицы бери, — лежа на мягкой лавке, хвасталась Анна Петровна Хитрово своей собеседнице царевне Татьяне Михайловне.

Возясь с невестами, она, нянька царевича Федора, даже дома не ночевала. Царь приказал ей выбрать здоровую по всем женским статьям невесту. Но кого бы она ни приметила, все были плохи Государю, какой-нибудь изъян да находил.

В последние дни ещё двух невест привезли: Лизавету Беляеву и Наталью Нарышкину. Первая высока (царь ей только до плеч), стройна и фигуриста. Да уж больно стеснительна, ходила все, лицо платком прикрывая. У Нарышкиной наоборот, не только лицо, но и грудь была открыта, и бедра словно выставлены напоказ.

Зубы белые-белые, словно молоком умыты. А уж глаза — о-ох! Не очень юна — за двадцать уже. Считай, перестарок. Что ещё не нравилось в этой невесте Анне Петровне — не знатного рода она. Посол Артамон Матвеев привел ее, сам тоже из захудалых. Эка, с грязным рылом — и за готовый стол боярский… Худородных Хитрово не любила, поэтому разговор свой начала с царевной Татьяной Михайловной.

— Ты сестра царя, его не боишься, так подскажи своему брату, пусть розы рвет, а не крапиву. Наслышана я, она, Нарышкина, девица разгульная. Об этом и Федосья Морозова сказывала. За сынком ее, Иваном Глебычем, бегала.

— Это не моя забота, — сухо ответила царевна.