Савва Дангулов - Дипломаты

— Уверен.

Николай сидел безмолвный — видимо, в словах брата был резон и для него.

— Брат, ты кинулся в горную реку! — говорил Илья. — Она подхватила тебя и понесла по перекатам и крутинам! Не робей, брат, вперед! Зачем жечь кровь и корчиться, когда можно довериться природе — она, по крайней мере, честна, не так ли? Отдай себя во власть течению — оно за тебя в ответе. Или расплющит на камнях, или выплеснет на спасительную отмель. Вперед, брат! Помнишь, как мальчишками мы смотрели на кавалерийские маневры в Таврии? Тоже река, да только черная: и гогот и гик! Отпусти поводья да припади к гриве, не то снесет тебя с коня ударом ветра! Вперед, вперед. Снесет, и свои же истолкут тебя в пыль. Копытом в грудь, в спину, по черепной кости — свои, свои… — Илья смотрел на брата, задумчиво шевелил пальцами. Как ни азартен был рассказ, он не распалил Илью, не увлек. — Но ведь та сила без глаз, а у тебя они еще остались, — тихо сказал Илья. — Придержи коня, оглянись, куда тебя занесло; если с седла глядеть, оно виднее.

Николай замер, уткнув глаза в землю. Может, и надо придержать коня и оглянуться? Не ушел ли он дальше, чем того хотел? И не пошел ли за… Лениным? Неправда, за Лениным он не пошел. За Чичериным? Пожалуй. Но почему надо Репнину идти за Чичериным, а не за Сазоновым и Даубе? Чичерин человечески ближе Николаю Алексеевичу? Да. Он интеллигентнее? Разумеется. Он порядочнее? Наверно. Его правда совестливее? Конечно. Да как можно сравнить Чичерина с Сазоновым? Чичерин бессребреник, готовый на все ради счастья России… Кажется, Репнин добрался до истины: ради счастья России. А какая разница между Чичериным и Лениным? Для Репнина какая разница? Встав под начало Чичерина, признал Репнин над собой авторитет Ленина?

— Ты хочешь знать, что надо делать? — спросил Илья, он продолжал стоять подле Николая.

— Хочу знать… предположим, — сказал Репнин.

— Есть одно безотказное средство у дипломатов, на все случаи жизни безотказное: заболей!

Репнин встал: давно он вот так рядом не стоял с братом, с мальчишеских лет не стоял.

— Нет…

Илья вздохнул, его горячее дыхание донеслось и до Репнина.

— Дал слово?

— Дал.

— Репнины слово держали и перед… Каином.

Николай Алексеевич точно и не услышал этой фразы — он полагал, что не всем словам брата он обязан внимать.

— Ты думаешь, что логика событий именно такова, как представляешь ее ты? — спросил Репнин. В той мере, в какой брат обращался к расчетам, неразумно было их отвергать.

— Когда дело касается дела, нет больших атеистов, чем дипломаты, они в чудеса не верят, — сказал Илья.

— Ты полагаешь, что только чудо может опрокинуть твои расчеты?

— Да, только чудо, но ведь его не будет.

— А революция… чудо? — спросил Николай.

Илья рассмеялся.

— Революция — татарник, на культурных землях не растет.

— Революции не боишься? — вдруг вырвалось у Николая помимо его волн.

— Татарник рубят огнем, — отсек Илья. — Не боюсь татарника, боюсь огня, особенно если ляжет вот тут. — Он указал на кусок паркета между ними.

— Боишься потерять брата? — спросил Репнин.

— Боюсь, — сказал Илья. — Выбирайся из потока, не то расшибет он тебя на камнях! То, что должен решить ты, не решит никто другой.

— Подумай о себе, это будет лучше! — сказал Николай Алексеевич и удивился тому, что сказал, не хотел он сказать этого.

— Что ты имеешь в виду? — тут же отозвался Илья.

— Послушай, Илья, мне сказали… не спрашивай, кто сказал! — Репнин умолк, фигура брата была едва различима на светлом поле стены. — Этой ночью… Кочубеева тетка увезла Егора за кордон.

Илья нащупал край стола, оперся.

— Так, — не проговорил, а простонал Илья. — Надо что-то делать.

— Дневник в кулак — и за Егоркой, не так ли? — Репнин не без умысла произнес эту недобрую фразу, ему хотелось и сшибить ею дурное состояние духа Ильи, и узнать, что в конце концов намерен делать брат.

Илья пошагал прочь, слабо толкнул дверь.

— Не грех в моем положении податься и за Егором, — произнес он и усмехнулся. — Ну что ж… утро вечера! — вымолвил он, но с места не сдвинулся. — Будто видимся последний раз — все новости выложили, ничего на завтра не сберегли. — Илья умолк, стараясь припомнить, что еще не сказал брату. — Совет за совет! вдруг произнес он. — Будешь в Берлине — повидай Франца Шульца! Он дипломат со связями и человек… не злой.

— Спасибо, — сказал Репнин, а сам подумал: «Может, и в самом деле есть смысл повидать Франца Шульца, давнего и доброго друга братьев Репниных. Есть смысл повидать, хотя встреча с Шульцем… Господи, чего только на свете не бывает?»