Олег Мазурин - Золотой ангел

И вот почти вся Шилка пройдена. Триста шестьсот верст осталось позади. И три недели пути, полного интересных событий и невероятных приключений! Впереди еще пять верст, граница и великая река – Амур!

– Какая красота здесь! Просто земля обетованная! Вот мы и пришли, братья! Конец шилкинской одиссеи! Дальше граница, а там Китай! – воскликнул Алабин. – Братья, сделаем последний в нашем забайкальском путешествии привал! Следующий привал уже будет на чужбине.

Мятежники пристали к берегу для отдыха. Как всегда, они разделились на четыре неравных по количеству отряда. Первый – человек восемь – охотники-заготовители. И заодно разведчики. Второй – четверо человек – дозор на подступах к лагерю, третий – трое мятежников – караульные у судов. Четвертый – все остальные беглые – должен разжигать костры, выкладывать, готовить, провизию и заряжать ружья и пистолеты.

Атаман Лукин пошел с разведчиками. Те взяли с собой пять лаек. Отряд двигался не спеша вдоль берега. Неожиданно Михайло захотелось пить.

– Братья, я сей час! Токмо водицы студеной изопью! – сказал Лукин. – Ждите!

Атаман осторожно стал спускаться к реке, иногда хватаясь, чтобы не упасть, за ветки низкорослых деревьев. Берег был крутой, скалистый и скользкий: не так давно прошел небольшой дождь. Если бы не сильная жажда, атаман не решился бы на столь опасный и рискованный для него спуск. Лукин приметил удобную каменистую площадку, где можно было встать рядом с водою. Дальше путь к реке преграждал густой ивняк. Михайло достиг площадки, наклонился, зачерпнул в ладошки хрустальной и чистой воды, и хотел было ее с наслаждением выпить, как вдруг увидел в ней нечто-то интересное. Руки остановились на полпути ко рту. Сквозь прозрачную воду блестели какие-то золотистые крупицы. Лукин обомлел…

Ведь… это… золото…

Язви его, золото!

Точно, золото!!

Настоящее золото!!!

Атаман чуть не сошел с ума от счастья. Михайло воровато оглянулся и сунул желтые крупинки в тряпицу и спрятал в карман.

«Здесь залежи золота! – ликовал Лукин – Налажу-ка я добычу его да стану самым богатым человеком на свете! Был я атаманом Михайло Лукиным, а буду известным золотопромышленником Михаилом Тимофеевичем Лукиным. Буду торговать с Китаем и другими странами. Заведу слуг, женок, кучера! Раздобуду роскошную коляску с гнедыми лошадями. Отгрохаю трехэтажный особняк с каминами, статуями и львами на воротах, самый лучший в Сибири! Художник напишет огромный портрет, где я буду стоять в полный рост, я эту картину обрамлю в позолоченные рамки и повешу в парадной. Все чиновники и губернатор будут пресмыкаться передо мной. И весь мир будет у моих ног!..»

Мечтанья Лукина прервал оклик одного из разведчиков-заготовителей:

– Эй, атаман, доколе тебя ждать? Надобно двигаться вперед. Ведь знаешь, Михайло Степаныч, семеро одного не ждут!

– Иду уже, братья, иду! Щас!..

Атаман с таким же трудом поднялся вверх, как и спускался. Лукин незаметно для заготовителей сделал на сосне зарубку, с глубоким вздохом оглянулся на то место, где нашел золото, и присоединился к отряду. Он о чем-то с ними посовещался, заручился их согласием и после славной охоты (были убиты два глухаря, три рябчика, три тетерева, парочка зайцев и даже косуля) подошел к Алабину.

Лукин без обиняков обратился к бывшему кавалергарду:

– Выше благородие, Дмитрий Михайлович, я тут посовещался с братьями, и вот что скажу. Мы на чужбину не пойдем.

– Отчего так, Михайло?

– Не надобно нам, мужикам, заморских краев, мы здесь хотим остаться. Сделаем небольшой острожек, избы скатаем, баньку. Будем на охоту ходить, да вольной жизнью жить. Или набеги на бурят и тунгусов делать. Дюже они мне должны за свои злодеяния супротив моих товарищей. За то, что братков моих положили в мать сыру землю. Да в придачу моего верного подельника и друга Ефима Кручину погубили. Вовек им сей подлости не забуду. Мстить мерзавцам буду до последнего. Припомню я им и пять рублей, и десять, да кресты березовые на могилах моих товарищей. Сам буду платить такие деньги за убитых и захваченных в плен туземцев. А может и на китайцев буду набеги совершать. Пусть нас русских богатырей желтолицые бояться.

– Что же, Михайло, неволить тебя и других наших собратьев не стану. Я более не твой командир. Мы все сражались и бежали только во имя исключительно одной мечты: чтобы стать свободными. И каждый из нас может своей волей, кровушкой честно заработанной и выстраданной, распоряжаться, как ему заблагорассудиться. Раз решили в тайге остаться – оставайтесь!