Андрей Расторгуев - Атака мертвецов

– Подступы к ней простреливает наша тяжелая артиллерия, – машинально вставил Стржеминский, но сразу опомнился, что перебивает старшего: – Прошу прощения.

– Ничего, – нехотя бросил штабс-капитан. – Вы правы. Эта задача, в общем-то, не из первейших. Но есть и другие. Устройство тяжелых убежищ, особенно на недостроенном Новом форте. Установка противоштурмовых орудий и пулеметов на оборонительных гласисах [44], оборудование пехотных позиций, проволочных заграждений. Одна Гончаровская гать чего стоит. Песчаные бугры да болото. Четыре участка, на которых вообще не велись никакие инженерные работы. А это, между прочим, путь, по которому противник довольно легко может перейти Бобр. Поэтому здесь нужно создать позиции для боевого охранения с линиями заграждений на островах, а также в тылу для батарей. И это лишь начало большой и кропотливой работы.

Снова положив карандаш, Хмельков пристально посмотрел на подпоручика.

– Каковы сроки? – только и спросил тот.

– Кто бы знал, Владислав Максимилианович. Кто бы знал… В лучшем случае врага вообще сюда не допустят, и наши труды никому не пригодятся. А в худшем… От нас до Восточной Пруссии рукой подать. Один переход, и мы уже в осаде. Если не будем готовы… Даже и думать не хочу.

Штабс-капитан как в воду глядел.

Уже двадцать первого сентября под стенами крепости появились немцы – одна ландверная [45]дивизия. Пять суток они подтягивали пушки, устанавливая их на позиции. Разведка доносила, что у германцев никак не меньше пятидесяти орудий, в основном 105-миллиметровые гаубицы, а еще две батареи мортир калибром в два раза больше. Позже летчики насчитали всего шестьдесят стволов. Это благодаря стараниям Васьки Вишнякова, старшего унтер-офицера крепостного авиаотряда. Лихой малый и летчик от бога. Даром что деревенщина. С ним Стржеминский познакомился, когда его направили осмотреть с воздуха предполагаемый район боевых действий для определения наиболее слабых мест в обороне. Вообще-то в аэроплан тогда должен был сесть Хмельков, но у того нашлись какие-то неотложные дела, и в итоге полетел Владислав.

Сухо поприветствовав незнакомого летчика, он вкратце изложил суть задания и вскарабкался в кабину, стараясь не выдавать волнения. До этого никогда еще не приходилось отрываться от земли, тем более на такую высоту. А вдруг у него акрофобия?

Заработал мотор. Поднятый вращающимся пропеллером ветер принудил опустить хлястик фуражки на подбородок. Подпрыгивая на неровностях, аэроплан бодро покатил по летному полю и, набрав скорость, круто взмыл вверх. Тряска вдруг прекратилась, Владислава вжало в сиденье, земля стала быстро удаляться. Маленькие домики внизу, луга, деревья казались игрушечными, будто сделаны из папье-маше или вылеплены из пластилина.

Опустив крыло, Вишняков заложил крутой вираж, от чего у пассажира перехватило дух и закружилась голова. Но при этом он испытал небывалый восторг. Боже, как, должно быть, счастливы птицы, постоянно паря в облаках!

Наслаждаясь полетом, Стржеминский совсем позабыл о своем задании. Только и делал, что любовался прекрасным видом сверху. Опомнился, лишь когда заканчивали намеченный маршрут. Пришлось попросить летчика зайти на второй круг, а потом на третий…

– Тебя как звать? – спросил Стржеминский уже на земле.

– Васька, – ответил тот по-простому и ослепительно улыбнулся. Чуть погодя добавил: – Вишняков я, ваше благородие.

Еще под впечатлением от полета саперный офицер, не думая, схватил горячую ладонь авиатора и затряс в порыве благодарности, представившись в ответ столь же просто:

– Владислав. Рад знакомству. Откуда будешь?

– Деревня Сорокино. Опочецкий уезд… Ну, это на Псковщине.

Странное дело, но столь низкое происхождение пилота ничуть не смутило потомственного дворянина. Руки не отнял, даже наоборот – стиснул крепче.

– Спасибо тебе, Василий.

– И вам, вашбродь.

– Мне-то за что?

– Ну, сидел бы я щас без дела, а так… Полетали вот…

Они засмеялись и вместе пошли открывать ангар.

– Где летать-то научился? – толкая аэроплан, спросил подпоручик у Вишнякова, усердно пыхтевшего рядом.

– Так я ж столяр. По первости чинил машины в мастерских. В авиашколе, в Севастополе. А летать хотелося, страсть как. Ну, там и выучился летному делу.

– А здесь давно?

– Почитай с ноября тринадцатого. Как старшего унтера дали, так в Осовец и перевели.

Они сдружились – польский аристократ и русский крестьянин. Никого не стесняясь, жали друг другу руки, общались просто и незамысловато…