Франтишек Кубка - Улыбка и слезы Палечка

Удивительно было и то, что такой молодой человек так прекрасно говорит по-латыни. Да что там! Этот молодой рыцарь, шут и паяц, знает даже латинских поэтов, и когда ему в Страконицах сказали, что Вергилий — опасный колдун, имевший сношения с дьяволом и отважившийся посещать потусторонний мир, он ответил, что в Италии этих злых дьяволов лезет теперь из-под земли великое множество, и скоро ими будет полна вся страна, и они так прекрасны в своей мраморной белизне, без оружия и одежды, что люди не могут налюбоваться их прелестью. И придет время — у нас тоже будут им поклоняться. Слова эти были расценены как сущая ересь. Но рыцарь Ян только рукой махнул и сказал что-то такое насчет солнца, которое взойдет, даже если петух не закукарекает.

От одного подгорного города до другого пробирался мудрый шут Ян к Праге. Его видели в гордой Пльзни и воинственном Раковнике, в Лоунах, в Сланом и Бероуне. А потом вдруг в Хебе, где он держал речь к изумленным горожанам о славе Иржика и лицемерии монаха Капистрана, — как раз в те дни, когда минорит со своими двенадцатью учениками покинул этот город, который всегда жил своим умом и говорил «нет» всякий раз, как чешский король вымолвит «да». И речь свою он окончил восхвалением архиепископа Яна Рокицаны, о котором говорил как о светиле церковном, чьей пламенной любви к правде удивляются наивернейшие прелаты в далекой Италии и даже сам епископ сиенский Эней Сильвий.

Когда после этой речи члены магистрата пригрозили ему решеткой, костром и мечом, он возразил, что не испугался даже свинцовых подвалов под дворцом дожей в Венеции и что ему стоит сказать только слово — тотчас из Табора явится толпа вооруженных и освободит его из тюрьмы. Тут члены магистрата изменили свою позицию: решив, что Ян — дурак и поэтому имеет право говорить, что ему вздумается, попотчевали его и попросили, чтоб он мирно оставил город.

Два года ездил так рыцарь Ян по чешской земле с запада на юг и с юга на север. Только Праги он сторонился, хоть и туда дошла весть о нем.

Чешская земля готовилась к встрече нового короля. Это был Ладислав, призванный сюда паном Иржиком, могучим правителем королевства. Во всех сердцах была теплая тишина, как у выздоравливающего после долгой болезни. Правитель одолел всех своих противников. Добыл Глубокую и Будейовице, сломил Олдржиха Рожмберка, чьим гостем был рыцарь Ян в Крумловской твердыне. Без единого выстрела протянул пану Иржику руку для мирного рукопожатия гордый Табор [105] В точение 1452 г. Иржи Подебрад захватил южночешские города Глубокая и Будейовице, опорные пункты Олдржиха Рожмберка. 1 сентября 1452 г. он вступил в г. Табор и добился тем самым признания себя — как правителя страны — всеми политическими группировками и сословиями внутри Чехии. . И вот теперь правитель вводил в страну золотоволосого, кудрявого ребенка, из-за которого император долгие годы боролся с Австрией, Чехией и Венгрией [106] Император Фридрих III был опекуном Ладислава Погробека, которого не хотели первоначально признать королем ни Чехия, ни Венгрия. Австрийцы же, недовольные регентством императора, требовали, чтобы Ладислав был передан под их опеку и вступил на престол. .

Над Прагой забрезжила заря мира и спокойствия. И мир этот нес с собой королевский Погробек, который должен сесть на пражский трон. Рядом с его нежной юностью должен был стоять муж, чье имя звучало всех громче в чешской земле и во всем свете. Иржик из Подебрад и Кунштата, тот, о котором говорил с уважением сам каноник Никколо Мальвецци и перед которым дрожали от страха Штирия и Каринтия, Австрия и Бавария, Мейссен и Саксония.

И почувствовал рыцарь Ян сильное желание увидеть этого мужа в дни его славы. И он отправился в Прагу, чтобы быть там в дни коронования.

Израненное лицо красавицы Праги улыбалось. Стояла солнечная осень, и на южных склонах давно созрел виноград. Влтава хоть и несла на волнах своих обильный желтый лист, но шумела весело, беззаботно. На улицах города осталось немало следов военного разорения. Разрушенные дома, сожженные монастыри, церкви без крыш, с окнами, зияющими черной пустотой, колокольни без колоколов, Вышеград в ссадинах, со стенами домов в надписях и глумных рисунках, нищие, оставшиеся после войн, раненые, ковыляющие по улицам на одной ноге, неуверенно бредущие слепцы, безносые и безухие калеки, пугающие своим видом ребят. В результате недавней моровой язвы обезлюдели целые кварталы, а возле церквей выросли погосты. Но так как мало кто знал похороненных здесь покойников, могильные холмы осели, и высокая трава, полная сорняков, пробившись сквозь изгородь, полезла на улицы. Сильно пострадавшая ратуша была исправлена лишь отчасти, чтоб было где заседать магистрату. Зато сиял уже на Старом Месте во всей своей красе Кралов двор, где были приготовлены роскошные покои для будущего короля и где жил также пан Иржик, правитель королевства божьей милостью.