Яныбай Хамматов - Золото собирается крупицами

Гульямал побежала к желобу, а Хисматулла облегченно вздохнул, радуясь, что не надо больше разговаривать с невесткой на виду у всех, пошел к зонту, где уже стоял его напарник.

– Тебя тут один русский спрашивал, – тихо сказал он Хисматулле.

– Тот самый, что ль?

– Угу, – промычал напарник. – Говорил, ну жен ты ему срочно.

Михаила не пришлось долго искать, – он сидел на склоне чуть выше дороги, бледный, исхудавший, и, увидев Хисматуллу, крикнул:

– Я здесь! Ты что, не работаешь сегодня?

– Я в ночную, – запыхавшись, ответил Хисматулла. – А ты что, у наших был?

– Был-то был, а толку! – вдруг вспылил Михаил и, устало махнув рукой, отвернулся. – Ну и тяжелы они на подъем, эти старатели!.. Ни о чем, кроме золота, и слушать не хотят, как сумасшедшие, честное слово! Не успеешь им ни чего объяснить, как они снова про свое: «Ты, атай, человек ученый, помоги жилу найти!» Ни как не хотят поверить, что настоящую жилу не под землей надо искать, а в жизни!..

Лицо Михаила от волнения пошло красными пятнами, в глазах чуть не блестели слезы. «Оказывается, и у него неудачи бывают, – удивленно подумал Хисматулла. – Только что же он так из-за чужих людей волнуется, будто это его родные? Не хотят слушать – ну и не надо, им же самим хуже!..»

– Глупо, конечно, так расстраиваться… – вздохнул Михаил. – Тем более что правда – она спокойная, потому что в силе своей уверена, а я горячусь, как мальчишка! Но с другой стороны, как же не горячиться? Как не срываться? Ведь всей душой помочь хочешь, а до людей не доходит… Как об стенку горох! Об глухую такую стенку! И сам себе бараном кажешься, который лбом в железные ворота стучится… Вот и говорит тебе в душе какая-то струнка: «Да брось ты, Ми ша, чего ты с ними связался? Построй себе хату, женись, детей заведи, скотину, огород, а то все нервы разорвутся к чертовой матери, помрешь, так и счастья своего не увидишь!» А потом вот сядешь на пенек, остынешь, одумаешься и видишь – нельзя! Если каждый так думать будет, никогда у нас на земле счастливого времени не наступит, все только и будут за свою шкуру трястись, пока рядом соседа убивают! В единстве вся наша сила, браток, в сплоченности, если каждый о себе забудет – вот тут самая жизнь и начнется, понял? Вот и говорю себе, чего это ты, Михаил, разнюнился, как барышня? Подумаешь, слушать не стали, дело ведь не такое, чтоб сразу топором рубить, а сначала надо все темные места в сознании народа осветить огнем правды! Сегодня не послушают – завтра послушают, завтра за свою шкуру побоятся – а послезавтра сами забастуют, вот увидишь!

Хисматулла все с большим изумлением глядел на Михаила. Лицо его, уже спокойное, стало вдруг строго-красивым, будто выровнялись черты лица, выше стал лоб, и слова, которые говорил он, глядя прямо в глаза парню, будто входили ему прямо в душу, вызывая дрожь в спине и затылке.

– Мало еще на прииске сознательных людей, – продолжал Михаил, рубя воздух рукой. – Придется нам пока другую тактику избрать. Завтра, браток, выходим на работу в новую шахту. Выходить будем в разные смены, а завтра соберемся все и подумаем – как нам лучше повести работу, понял?

Хисматулла кивнул головой.

– Да, еще вот что, – Михаил приподнялся с пня. – Ребят своих проверил, можно ли доверять?

– Гайзулла, у которого мать слепая, вполне надежен, если поймают – умрет, а не скажет. Он и листовки раздавал, и по баракам бегал, звал на собрание… А другого мальчика еще бы испытать не мешало, да и маловат он немного…

– А родители у него кто?

– Мать не родная, а отец – Хаким, плотник, знаете? Он Гайзуллы приятель, Загитом зовут!

– Ну ладно, ты с ним пока прямо не связывайся, а действуй через Гайзуллу, понял?

Широкими, решительными шагами Михаил спустился на дорогу и быстро зашагал к балаганам.

«Оказывается, и такой большой пролетариат, как Михаил, тоже не всегда все гладко говорит, а я ведь только начал, – подумал Хисматулла, глядя ему вслед. – Значит, потом и у меня тоже получится…»

Но даже сейчас, увидев неудачу Михаила, он ни за что не мог бы рассказать ему о своей. «Пойду к Кулсубаю, – решил он, – попробую еще раз ему объяснить. Нечего, самое главное – огнем правды темное сознание осветить! Настоящую жилу не под землей искать надо, а в жизни!..»

Хисматулла пришел к шахте одним из первых.

На месте вырубленных берез над шахтой стоял большой подъемник, и старатели, пришедшие раньше Хисматуллы, сгрудились перед ним. Хисматулла заметил среди них старика Сайфетдина.