Рустам Саитов - Град Екатерины

— Ладно, кум. Жди днями.

Из конторы вышел старшой. Аккуратно сложил выданную бумагу и убрал за пазуху. Плюнул в сторону конторы и в сердцах проворчал:

— Откусили от нас, да и хрен с вами. Мы в другом месте поболе отхватим. По-оехали, ребяты!

Петруха начал прощаться с кумом. Тот что-то сунул ему. Петруха одной рукой взял, другой помахал вслед. Старшой подошел к вознице:

— Надо было попробовать через Федькин брод рвануть.

— Не, Силыч, груженые не прошли бы. Вот те крест, не прошли бы.

Перекрестился. Обоз въехал на мост.

Через полгода Петруха стал вторым человеком на этой таможне. Говорят, светят ему невдалеке унтерские погоны.

Андрюха Журавлев шел по Уктусской слободе и внимательно вглядывался в незнакомую улицу. Вдруг увидел, как за невысоким, покосившимся в одном месте забором молодая девушка колет березовые чурки. Навык, видно было, есть. Только вот силенок явно маловато. Топор врубился в крепкую сердцевину дерева да так и остался в ней. Катерина попыталась вытащить топор, но тот не дался.

— Пособить тебе, красавица? — крикнул Андрюха.

Девушка повернулась к нему. Андрюха аж замер на месте, не в силах вымолвить ни слова. Так была красива слобожанка. Катерина тоже застыла, глядя на Андрея. Стоят, смотрят друг на друга, не в силах отвести взгляда. Словно во сне, не отдавая себе отчета, девушка сделала шаг навстречу Андрею, топор выскользнул из рук. Она прошла вперед и открыла калитку. Андрей стоял, как столб:

— Я это… того…

Катерина вдруг, звонко рассмеявшись, пригласила красивого незнакомца:

— Ладно уж, заходи, помощничек!

Андрей, очнувшийся от столбняка и взбодренный ее смехом, тоже начал хохотать. Стояли оба и смеялись, чтобы сгладить неловкость. Наконец Андрюха зашел во двор и огляделся. Хозяйство крепкое, строения не старые, добротно сделанные, но опытный взгляд отметил мелочи, судя по которым мужской руки здесь давненько не хватало. Да вот хоть тот же забор. Андрей подошел к чурбану для колки дров, взялся за топор и легко выдернул его из полена. Затем поставил полено на чурбан и выверенным движением легко расколол его. За ним второе, третье… Катерина смотрела на его работу с явным одобрением и даже одарила восхищенным взглядом. Андрюха в ответ расцвел.

— Как звать тебя, красавица?

— Катериной родители нарекли.

— А что сама дрова колешь, али хозяин где?

— Вот сама и колю. Папка о прошлом годе помер. Болел долго. Осталась я одна.

— А мамка?

— Мамку я не помню, малая была, когда она Богу душу отдала. Папка сказывал, слабая здоровьем была. Отговаривали его на ней жениться, а он сказал: «Сколько ни поживем, а все мое будет». Любил шибко. Так и не женился боле.

— А ты сама? Пошто не замужем? — Андрюха аж замер и дыхание затаил.

— Так за папкой ходила, не до женихов было.

— А теперь? — выдавил он, так и не вдохнув.

— А ты коли, коли давай, раз взялся. Ой, а сколько за работу возьмешь, я и не договорилась.

— А я за так.

— Как это за так?

— А так, за так. И перетакивать не будем. Так?

Катерина рассмеялась и скрылась в доме. Андрюха колол дрова с таким наслаждением, будто всю жизнь мечтал об этом, да не давали. Вдруг Катерина выбежала на крыльцо.

— Ой, забыла спросить, а тебя как величать-то?

— Андрюха я, Журавлев. С Тобольского полку. Меня все Журавель зовут.

— И вправду, Журавель. Только темненький.

Оба опять засмеялись. Андрюха ловко колол дрова и вдруг, остановившись на мгновение, повернулся к Катерине, показывая на баню:

— Хозяюшка, а может, баньку истопишь? Для солдата банька — наипервейшее дело.

— Отчего не истопить такому-то работнику. Чай, мне воды не жалко. Мойся, сколько душе угодно. Ладно, не буду мешать. Пойду баню затоплю да воды натаскаю…

Андрюха проводил ее взглядом, и когда она скрылась из виду, с губ сорвалось восхищенное «эх!»…

К каменному карьеру подъехали четверо верховых. Это был Татищев с двумя офицерами сопровождения и старшим команды солдат, что на двух подводах следовали за ними. Татищев спешился, навстречу ему выбежал карьерный мастер Панфилов.

— Здравствуй, Василий Никитич!

— Здорово, Панфилов!

— Так заждались уже. Одолели нас демидовские, обещали в домны всех покидать. Только на тебя, Никитич, и уповаем. Ты молодцов-то нам ли привез?

— Вам, вам. Пойдем хозяйство твое посмотрим да заодно прикинем, где посты выставлять будем.

Татищев подозвал офицеров, и они с Панфиловым пошли по руднику, определяя, где выставить часовых. Мастер не мог успокоиться.