Франсиско Эррера Луке - Луна доктора Фауста

Всадники поворотили коней, но юный касик успел подскочить к Монтальво и ударом дубины сшиб его наземь. Испанцы мчались без оглядки и не заметили, что капитан их попал в беду. Один только Гуттен, проскакав шагов двести, заподозрил неладное, обернулся, увидел, что спешенный Лопе отмахивается мечом от наседающих на него индейцев, и кинулся ему на выручку. Он проложил себе и ему дорогу к двойной шеренге пехотинцев. Карибы, однако, не отступили, а перестроились и с новым пылом бросились вперед. Грянул залп, и воздух огласился воплями боли, ужаса и изумления. Началось беспорядочное бегство. Кавалеристы и еще уцелевшие псы, довершая разгром, долго преследовали врага.

Юный касик пал от меча Гуттена. Колдуна разорвали собаки.

Через некоторое время пристыженный Монтальво, пересилив себя, подошел к Филиппу.

– Я обязан вам жизнью, – проговорил он с торжественной значительностью.

– Какие пустяки, – начал было Гуттен, но Лопе сердито перебил его:

– Для меня это не пустяки.

– Полноте, капитан. На моем месте вы поступили бы так же.

– Вы уверены? – мрачно спросил Лопе. – Напрасно… Впрочем, теперь все будет по-другому.

В тот же день пришел остаток отряда из Акаригуа во главе с Вильегасом, который совсем ослабел от лихорадки, и Дамианом де Барриосом, страдавшим от нагноившейся раны. Еще не оправившиеся от болезней, измученные люди едва передвигали ноги.

– Двадцать два человека в жару и бреду переселились в лучший мир, – сообщил Гольденфинген. – Остальные еле-еле доковыляли.

– У нас дела обстоят не лучше, – отвечал Спира. – Боюсь, что в этих широтах белому человеку не выжить.

– Хуже всего то, что мы лишились девяти лошадей, – сказал Санчо де Мурга. – Две утонули при переправе, одну сожрали кайманы, еще одну утащило течением.

– Ну а остальные? – с беспокойством спросил Спира.

– А остальные пали в первый же день, причем так, словно кто-то невидимый оглоушил их дубиной. И последняя собака издохла.

– Проклятье! – воскликнул губернатор. – Из двадцати псов осталось только четыре.

Наступил ноябрь; яркая зелень равнины радовала взор. Дичь не переводилась, охота неизменно бывала удачна: испанцам удалось подстрелить восемь оленей, а индеец Лионсио со своими товарищами добыл дюжину больших моллюсков и шесть черепах.

– Завтра утром мы выступаем, – объявил Спира.

– Ваша милость! У нас восемьдесят недужных, и из них тридцать так плохи, что и на ноги-то встать не могут! – воскликнул лекарь.

– Пусть так; мы должны уйти отсюда. Самый воздух этой долины кажется мне губительней всего, что выпадало нам на долю до сих пор.

Третьего ноября экспедиция выступила в поход: сто человек шагали, пошатываясь от слабости, а тридцать больных пришлось, как кули, взвалить на лошадей. Маспарро казался препятствием неодолимым: несмотря на то что наполовину обмелел и катил теперь свои воды медленно, он был все еще очень широк и глубок.

– Ступай, – приказал Спира одному из солдат, – зайди в реку, измерь глубину, посмотри, быстро ли течение. Обвяжись веревкой, в случае чего тебя вытянут на берег.

Солдат зашел в воду по грудь.

– Сносит! – крикнул он и тотчас погрузился с головой.

Вода в этом месте вдруг окрасилась кровью и точно закипела. Стая небольших рыб замелькала на поверхности.

– Вытягивайте живей! – крикнул Монтальво.

Общий крик изумления и ужаса огласил долину. Зашедший в реку солдат был обглодан дочиста двойными челюстями этих проворных и прожорливых тварей.

– Пираньи, – сказал один из носильщиков, уже научившийся кое-как объясняться по-испански. – Ужасные рыбы. Маспарро кишит ими. Они нас всех сожрут.

– Вот чего это золото стоит, – сказал Перес де ла Муэла.

– Но от них есть средство, – продолжал невольник.

– Какое? Говори! – приказал Спира.

– Скажу, если отпустите меня.

– Хорошо, – молвил Спира, пристально поглядев ему в глаза, – если твое средство нам поможет, ты получишь свободу.

– Я скажу тебе одному.

По знаку Спиры с невольника сняли железный ошейник. Губернатор отошел с ним в сторону, выслушал его и вдруг захохотал, вмиг потеряв свой недоверчиво-равнодушный вид.

– Однако ты смышлен! Молодец! Как тебя зовут?

– Сукин Сын, сеньор.

Губернатор подозвал к себе Мургу и что-то прошептал ему на ухо, а тот, взяв с собой десяток скованных одной цепью рабов и десятерых солдат, ушел с ними вниз по реке.

– Слушайте меня внимательно! – крикнул Спира. – Строиться в двадцать рядов в затылок друг другу! Взяться за руки, чтобы течением не снесло, и по моей команде – бегом! Все будете целы и невредимы! Молчать всем!