Леонтий Раковский - Адмирал Ушаков

Знаменитый флотоводец потонул в тыловых бюрократических канцеляриях – вынужден был заниматься тем, что всю жизнь презирал и ненавидел.

И так он оставался не у дел до того момента, когда на престол вступил Александр I.

Прославленного в боях адмирала Федора Ушакова назначили командовать Балтийским гребным флотом, который не имел ровно никакого значения для обороны отечества.

Александру I не нужны были такие флотоводцы, как Ушаков, – царь не любил и боялся моря. Необходимость самого существования русского флота Александр I брал под сомнение. Он учредил Особый комитет, который должен был, по мысли царя, принять меры «к извлечению флота из настоящего мнимого его существования и к приведению оного в подлинное бытие».

В комитет, разумеется, не вошел ни один боевой адмирал. Зато в нем были широко представлены все придворные «флотоводцы» – Мордвинов, фон Дезин, Чичагов, а председательствовал в нем вовсе ничего не смысливший в морском деле граф Александр Воронцов.

Комитет пришел к единодушному заключению, что «России быть нельзя в числе первенствующих морских держав, да в том ни надобности, ни пользы не предвидится. Прямое могущество и сила наша должна быть в сухопутных войсках».

Комитет начисто зачеркивал всю славную историю русского флота: Гангут и Гренгам, Хиос и Чесму, все черноморские победы и блестящую Ионическую кампанию Ушакова.

Потому-то сильно пошел в гору Николай Мордвинов.

Мордвинов умел хорошо пускать пыль в глаза, был велеречив и при всей своей пасторской, «святой» внешности – пронырлив.

Сначала его назначили вице-президентом Адмиралтейств-коллегии, а затем морским министром.

Теперь Мордвинов быстро разделался со своим врагом: адмирал Ушаков был окончательно изгнан с Черного моря. Русский флот вновь переживал тяжелые дни.

И немудрено: во главе его стояли бездарные кабинетные адмиралы Мордвинов, Чичагов и проходимец и авантюрист французский эмигрант маркиз де Траверсе.

Ушаков жил в Петербурге уединенно – с одним денщиком Федором. Он нигде, кроме своей бесполезной службы, не бывал и ни с кем не общался.

Иногда его навещали старые товарищи-черноморцы, офицеры и матросы, приезжавшие по делам в Петербург.

Федор Федорович был всегда рад таким гостям, но они привозили тяжелые вести.

На Черном море, как и на Балтийском, русский флот с каждым днем приходил в упадок. Старые, исконно русские морские традиции забывались.

Такие посещения доставляли не только радость, но и причиняли боль.

Бывший всегда не особенно разговорчивым, Федор Федорович теперь молчал по целым дням. Спал плохо и мало. Часто среди ночи вдруг просыпался в холодном поту и лежал, мучительно думая все о том же – о печальной судьбе российского флота, о своей одинокой, безрадостной старости…

Он лежал с закрытыми глазами и хотел – хоть на секунду – представить себе, что он в каюте. Но – увы! – все было так неподвижно, так мертво…

Федор, видя, как страдает адмирал, только вздыхал и сокрушенно качал головой.

С каждым днем становилось все тяжелее, все хуже.

Одного за другим выживали из флота старых боевых товарищей Федора Федоровича: морское министерство, видимо, не нуждалось в опытных, испытанных моряках.

Уволили вице-адмирала Гавриила Голенкина, сначала определив и его в тот же Балтийский гребной флот.

Не у дел оказался и второй верный соратник Ушакова, вице-адмирал Павел Пустошкин. Ушаков понимал, что скоро настанет и его черед.

Зато пошли вверх все бездарности, все кабинетные адмиралы, такие как фон Дезин и Чичагов.

Много недель крепился Федор Федорович, все еще надеясь на что-то, но в конце концов решился пойти на крайнюю меру. 19 декабря 1806 года он подал на имя царя прошение об отставке. Федор Федорович не мог удержаться, чтобы хоть намеком не сказать о настоящей причине своего ухода из флота. Он написал, что «отягощен душевной и телесной болезнию и опасается по слабости здоровья быть в тягость службе».

Он написал это, хотя фактически никакой службы уже не нес и в свои шестьдесят два года чувствовал себя бодрым и крепким и был готов идти на любого «крокодила морских битв».

Александр I, считавший себя большим знатоком человеческой души, обратил внимание на странную формулировку просьбы об увольнении и приказал адмиралу Чичагову узнать у Ушакова, «в чем заключается душевная его болезнь, дабы его величество мог сделать что-либо к его облегчению».

Адмирал Ушаков ответил: