Иосиф Опатошу - 1863

Деревянный мост отделял Краков от Казимежа.

Мордхе не слушал, как еврей благодарит его, он смотрел на замерзшую Вислу, в которой отражался красный рассвет. Смотрел, как мост шатается под сгорбленным евреем. Острые кресты желтого костела прорезали небо над залатанными крышами.

Мордхе стало неловко, что он держится особняком от своих, и он тоже пошел по мосту. Глядел на маленькие домики, узкие проулки. Тут и там шли евреи с сумкой с талесом [55] Молитвенное покрывало, которое мужчины накидывают поверх одежды во время утренней молитвы. под мышкой. Открывались лавки с едой. На ставне открытого окна висела табличка с нарисованным сапогом и надписью большими буквами под ним: «Меир Абарбанал». От этого имени стало тепло, сразу представлялся старый Абарбанель [56] Ицхак бен Йегуда Абарбанель (1437–1508) — еврейский ученый, библейский комментатор, государственный деятель. , который, не желая оставаться при царском дворе, сбежал из Испании, а его имя докатилось до самого Казимежа.

Мордхе взглянул на сапожника через окно. Грузный, обросший еврей сидел и стучал молотком по сапогу. Его длинная борода колыхалась между молотком и сапогом, а он, Мордхе, куда он идет? Что он делает здесь, в Кракове, когда его братья заперты здесь, в узких проулках, и рискуют жизнью, выходя на улицу?

Нервы у Мордхе были обострены до предела, на него нахлынули чувства, которых он раньше не испытывал.

Какими практичными должны быть евреи, если, где бы они ни находились, даже на самом дне бездны, они вбивают сваи в воду и думают, что осели здесь навсегда?

Над Казимежем возвышались башни Вавельского замка. Вот так же в течение сотни лет польская культура господствует над жизненным укладом еврейского гетто, держа сгрудившиеся домики в тени и в страхе.

Польские короны, выкованные евреями, святые иконы итальянских эпигонов, польские короли, кто с первой женой, кто со второй, кто с обеими женами и с детьми покоились под сводами замка, словно в просторных королевских опочивальнях.

Не хватало только трепетного слова взамен разрушенным ешивам, и, пока пламенные речи Мицкевича или Норвида не превратятся в меч, евреи могут и дальше вбивать сваи в воду, но чудо обязательно произойдет — человеческое слово, божественное слово всегда будут противостоять мечу.

Вбитые сваи не уплывут, даже если опустить их в бездну, а огромный Вавельский замок не может тягаться с убогим Казимежем.

Варвары могут прийти со всех четырех сторон и предать Вавель огню, но Ванда и Кракус [58] Легендарный основатель Кракова и его дочь. будут и дальше спокойно спать под горой пепла и ждать какого-нибудь Норвида, способного воскрешать мертвых, никто не может отнять его у Польши.

День был в разгаре, когда Мордхе вышел из гетто. Ему было неловко за то, что оставил Вержбицкого одного на вокзале. Несколько человек чинно бродили по залам, останавливаясь перед каждой картиной, перед каждой скульптурой.

Австрийские полицейские стояли по углам залов и наблюдали за людьми. Австрийский орел вместо польского гордо висел над входом.

Враг вошел в Вавель, пронзил белого орла, а сыновья и дочери смотрели, как орел истекает кровью.

Враг водрузил в храме римского орла. Была пора жатвы. Народ побросал серпы, оставил урожай на полях, и десятки тысяч мужчин, женщин, детей отправились к прокурору просить не осквернять Божий дом. Народ осаждал дворец днем и ночью. Прокурор никак не мог избавиться от этих людей, поэтому он послал армию, вооруженную саблями, чтобы истребить их всех до единого, если они не разойдутся.

Больше двадцати тысяч голов потянулись к обнаженным саблям:

— Или вынеси римского орла из храма, или уничтожь нас! Мы не можем жить с окровавленным сердцем!

Вержбицкий шел навстречу Мордхе вместе с лохматым юношей:

— Как ты здесь оказался, Юшка?

— Я встретил на вокзале Боймфелда, вы не знакомы? Это мой школьный приятель, знакомьтесь. Что скажешь, Алтер, про Вавель? Тот, кто это увидел, никогда не скажет, что Польша родилась под забором и у нее нет никакой культуры.

— Верно, Юшка, верно!

— Все носятся с парижским Пантеоном, — отозвался Боймфелд. — Но что он по сравнению с Вавелем? Как новоиспеченный шляхтич рядом с потомственным графом.

— Алтер, а ты был в Смоче яме [59] Драконье логово ( польск. ) — карстовая пещера в Кракове. ? — спросил Вержбицкий.