Василий Криворотов - Последние дни Российской империи. Том 1

В русском обществе того времени существовало твёрдое представление о «лояльном, порядочном человеке-еврее», и для него все двери были открыты. Можно ли тут говорить о предубеждённом антисемитизме свыше?

— Продолжительное время я не видел «пронырливого ювелира» в Петрограде. Куда он исчез, было мне не известно, — продолжал дальше Рамсин. — Когда Аарон Симанович стал частным секретарём старца, мне тоже неизвестно. Никому, я думаю, не было известно и то, какие отношения установились между этими двумя людьми, так диаметрально противоположными один другому [4] Аарон Симанович писал об этом: «Вскоре я был для него (Распутина) незаменим. Я заботился о всех его дневных нуждах. Мой жизненный опыт и моё познание условий жизни в огромном Петрограде импонировали ему. Я помогал ему найтись в нём. Много тут было для него ново и чуждо, и он привык обо всём спрашивать меня, искать моего совета. Я стал, таким образом, его секретарём, управляющим и защитником. Без моего совета Распутин не предпринимал почти ни одного серьёзного шага. Я был полностью посвящён во все его дела и тайны. Если Распутин иногда становился невыносимым, я прикрикивал на него, после чего он вёл себя, как провинившийся школьник. Никто не знал об этом ничего, но все кругом знали, что я через Распутина мог добиться почти всего от царя и царицы, от министров и от большинства других, власть имущих персон». . Я был один из немногих, и в этом я уверен, которые интересовались этой ненормальной и, я бы сказал, подозрительной связью. Впоследствии немногим в Петрограде стало ясно, что за действиями Распутина скрывается направляющая рука его секретаря Аарона Симановича. Не Распутин был той «тёмной силой», которая стояла позади царя и царицы и эксплуатировала их во имя благополучия безнадёжно больного сына, а его секретарь.

В первые годы своей жизни в Петрограде Распутин вёл спокойную во всех отношениях жизнь. Позже он стал поддаваться уговорам других к выходам и выпивкам. Аарон Симанович стал всесторонне заботиться о том, чтобы разбудить у старца его дремавшие страсти. Распутин получал от него вина и яства, о которых он не имел раньше никакого понятия и, естественно, пристрастился к ним. Прилежный секретарь показал старцу дорогу в разные увеселительные заведения, к разгулу, музыке, танцам и особенно к лёгким женщинам. Симанович разбудил у Распутина его необузданную натуру и самые низкие её инстинкты [5] Симонович пишет: Человек с кипящим через край, страстным темпераментом, нуждается в сильных глубоко возбуждающих переживаниях». А в другом месте: «Распутин, как страстный мужчина, находился в самых лучших отношениях со всеми известными лёгкими дамами столицы. Метрессы великих князей, министров и финансовых магнатов были с ним в дружеских отношениях. Он знал поэтому все скандальные истории и любовные отношения влиятельных мужчин, ночные тайны большого света и умел использовать все эти сведения для того, чтобы расширить своё влияние в высоких правительственных кругах. Метрессы в то время имели особенно большое влияние, и дореволюционный Петербург показал в этой области в высшей степени заслуживающие внимания случаи». . Старец с радостью следовал его советам и указаниям в этой области. Часто случалось, что он приглашал разных женщин в известные рестораны с цыганским хором и музыкой и устраивал тут настоящие ночные оргии, на которых часто пускался в пляс. Такая жизнь «шефа» стоила его секретарю, конечно, больших средств. И тем не менее, Симанович всегда и аккуратно расплачивался. Он давно уже выхлопотал у царя через Распутина пять тысяч рублей месячного обеспечения жизни старца, а то, чего не хватало, доставал из «особого источника» [6] «Поэтому я доставал деньги для Распутина из особого источника, которого я никогда не выдам, чтобы моим сородичам не нанести ущерба», — писал Симанович в своей книге. . Распутин, не сопротивляясь, всё больше и больше заходил в невод своего секретаря. Он не мог больше обойтись без него. Он чувствовал к нему настоящую привязанность и совершенное доверие, то есть то, чего Аарон Симанович и хотел добиться.

Новый случай болезни наследника Алексея в 1912 году, когда он повредил бедро, катаясь на лодке, привязал окончательно царскую пару к старцу. Этим новым спасением царевича он прославился на всю Россию и по желанию царя навсегда переселился из села Покровского в Петроград. Слухи о его недостойной жизни, доведённые окольными путями до слуха царской пары, были истолкованы ею, как очередная клевета врагов старца и категорически отвергнуты. Я думаю, что если бы царь и царица поверили этим слухам, то и тогда, скрепя сердце, задержали бы его при Дворе. Они были убеждены в том, что без него их сын давно уже не был бы среди живых. Успех Распутина был теперь исключительно успехом его секретаря, который строил про себя планы для использования этого успеха и готовился к этому.