Василий Криворотов - Последние дни Российской империи. Том 1

— Тяжелораненый Распутин был прикован к постели в селе Покровском и отсюда забрасывал царя и царицу письмами и телеграммами, умоляя их о сохранении мира. В Петрограде и особенно при Дворе многие были убеждены, что будь Распутин в эти судьбоносные дни в столице, Россия избежала бы этой войны. Старец, со своим исключительным предубеждением против всякой войны, применил бы всю свою убедительность и всё своё влияние, чтобы укрепить августейшую пару на её миролюбивой точке зрения. Его письма [8] Старшая дочь Распутина Мария писала позже в своих воспоминаниях: «Я узнала позже, что мой отец за всё это время (болезни) непрестанно обменивался с царём и царицей письмами. Обоих умолял он при этом спасти страну от войны, и всё же неминуемое должно было случиться. Мой отец написал царю в день объявления мобилизации следующее пророческое письмо. «Мой друг, я говорю Тебе это ещё раз: ужасная буря угрожает России. Катастрофы и беды без конца. Темень. Ни одна звезда не светит больше. Море из слёз. И сколько крови! Что должен я Тебе ещё сказать? Я не нахожу больше слов. Ужасы без конца. Я знаю, все хотят от Тебя войны, также и самые верные. Они не видят, что стремятся в пропасть... Ты Царь, отец нашего народа. Не допусти сумасшедших победить и нас вместе с ними увлечь в пропасть! Возможно, что мы победим Германию. Но что же станется с Россией? Когда я думаю об этом, то понимаю, что никогда ещё не было более ужасного мошенничества. Россия захлебнётся в собственной крови, а страдания и печаль будут несметны Григорий». из далёкой Сибири влияли тоже, но не настолько, чтобы помочь царю устоять против всеобщего требования, объявить войну, а затем и общую мобилизацию. Уже давно воинствующая партия князей под водительством Великого Князя Николая Николаевича и сильным влиянием княгинь-черногорок штурмовала царя сверху. Генералы убеждали его в подготовленности русских армий к этой войне. Депутаты левых партий разыграли в Думе внушительную сцену непоколебимого единства народа, братались с правыми и писали петиции царю, умоляя его встать на защиту братьев-славян. Что творилось перед дворцом и на улицах Петрограда, трудно представить тому, кто это сам не видел и не пережил. Улица тоже требовала от царя войны. Если наш государь колебался в эти дни между своим урождённым миролюбием и демонстративным шквалом требования войны со всех сторон, то кто из нас посмеет обвинить его в слабости и нерешительности, а теперь в этом нашем всероссийском трауре.

По плану, разработанному на конгрессе в Копенгагене, специалисты всех окрасок бесподобно разыграли роль режиссёров воинствующего настроения народных масс и единодушия общественности в вопросе войны. Они оказались повсюду, на всех ответственных местах в облике ли мировых братьев в правительстве и на верхах, или массы революционных партийцев-агентов на низах, на улице. Первые поражения и неудачи на фронте стали для них сигналом радикально изменить свою тактику и своей подпольной работой, ложными слухами и клеветой сеять недоверие, упадок духа и пораженчество.

Мобилизация была объявлена. И после этого ещё царь надеялся, что можно будет избежать войны с Германией. Он позвонил по телефону военному министру и начальнику Генерального штаба, требуя приостановить мобилизацию. На их доводы о невозможности этого шага вследствие отданных уже распоряжений о мобилизации государь повторил категорически своё требование. Это требование царя не было исполнено. Его подданные, военные сановники, изменили своему царю в самом начале войны [9] Бьюкенен английский посол при русском Дворе и член английской великой ложи, писал об этом торжествующе в своих воспоминаниях: «Не обращая внимания на его (т. е. царя) категорический приказ, военные власти допустили проведение общей мобилизации без его ведома дальше». .

Распутин свыкся со временем с мыслью о войне. Он постоянно подчёркивал, что Россию может спасти только чудо. Серьёзность, воцарившаяся при Дворе в начале войны, захватила и его. Царь, как и часто раньше, держался в отношениях к Распутину холодно и отчуждённо.

Первые неудачи на фронте, огромные потери убитыми и ранеными и полная неорганизованность медицинско-санитарного дела показали сразу вопиющие недостатки в снабжении, вооружении и обучении войск. Русские армии не были приноровлены к этой войне ни по вооружению, ни по тактике. Это поняли скоро и на верхах, и в широких народных массах. При этом на верхах, исключая царскую семью, люди отнеслись к этому с удивительным равнодушием. Как раз те, кто с таким рвением толкали Россию в войну, скоро показали к ней своё безразличие, жили и вели себя так, как будто эта война их совершенно не касалась. Они не только не показывали охоты давать высокий пример патриотизма и самопожертвования, но, совсем наоборот, ушли в свою личную, эгоистическую жизнь, проводили ночи на балах, устраиваемых без перерыва один за другим. Вопиющая роскошь на верхах и обнищание и горькая нужда на низах принимали опасные формы [10] Француз Гоброн в своей книге «Rasputin et L’orgie russe» писал даже о таких вещах: «Великие князья были заняты больше тем, чтобы праздновать в Петрограде и Москве со своими танцовщицами, чем спасать своё Отечество, находившееся в большой нужде». . Царская же семья, родители и дети, приняли на свои плечи огромные заботы. Они жили и трудились, радовались и печалились вместе со своим народом, скромно и самопожертвованно.