Семен Скляренко - Владимир

– И больше ничего не говорил князь? – сдавленным голосом спросила женщина.

– О нет, женщина! Очень много говорил… Я ему рассказал о себе, просил в гости приехать, и он обещал, что будет гостем моего дома… Много, много мы с ним тогда говорили… И о дочке я его просил.

– О дочке? – насторожилась женщина.

– А разве я вам не рассказывал о ней? Была у меня дочка Малуша, жила она с нами в Любече, а потом приехал ко мне сын Добрыня, забрал ее сюда, в Киев… Слыхал я, будто потом тут, на Горе, Малуша ключницей была у княгини Ольги, да не угодила, послала ее княгиня в какое-то село…

– Откуда же ты, человече, это знаешь? – тихо промолвила женщина.

– А я, когда шел на брань, был в Киеве, попал на Гору, расспрашивал людей о дочке. Вот тогда мне одна женщина, – ее, кажется, Пракседою звали, ключница княжья, – рассказала о Малуше… И молодого княжича Владимира я тогда видел, ключница Пракседа с ним гуляла в саду… А вы что, – обратился Микула к пришельцам, – может, слыхали что-нибудь про Малушу, так скажите же, скажите…

– Погоди, человече, – сурово перебила его женщина, – ты сказал, что говорил о дочери с князем Святославом? О чем же ты его просил?

– Как же, как же! – отозвался Микула. – Я ему все рассказал, вот как вам, просил помочь разыскать мою Малушу.

– И что же князь?

– «Ты не тужи, Микула, – сказал князь, – будешь в Киеве – найдешь Малушу. И я сам помогу, поищу ее… Жива она и здорова, где же ей быть? Найдем, найдем нашу Малку…» Так сказал князь.

Наступило молчание, необычайно длинное, невыносимое. И мужчина и женщина не отвечали ничего.

– Тебе сказали правду о твоей дочери Малуше, – проговорила наконец женщина. – Она была тут, на Горе, потом княгиня Ольга послала ее в свое село…

– Где же это село? – спросил Микула. – Скажи мне, женщина, я пойду туда, найду ее, заберу в Любеч.

Женщина обернулась лицом к Днепру, долго смотрела на серебристую переливчатую дорожку на воде, и в эту минуту Микула увидел ее нос, подбородок, глаза. Нечто странное, невероятно грустное и даже больше – страшное, неповторимое, родное почувствовал Микула в этих глазах. Но длилось это только одно мгновение. Женщина снова обернулась в сторону Микулы, лицо ее снова стало темным.

– Не ищи свою дочь, воин, – произнесла женщина, – потому что она умерла.

Он вскочил, умоляюще протянул вперед руки.

– Что ты сказала, женщина?! – крикнул Микула. – Нет, мне, должно быть, не то послышалось! Женщина, – он шагнул вперед, – скажи мне правду, неужто она, моя Малуша…

Женщина опустила голову, но повторила твердо, ясно:

– Да, человече, твоя дочь Малуша умерла.

– Когда?

– Весной… Тогда же, как погиб князь Святослав.

– Вместе с князем Святославом? О, боги, боги! Так скажи же, скажи мне, где ее могила? Если нет ее в живых, пойду хоть помолюсь богам и сотворю жертву.

Женщина промолвила:

– Не найдешь ты могилы Малушы… утонула она в Днепре…

Охватив голову руками, сидел Микула, – он не слышал, не видел ничего, что творилось вокруг. Мужчина и женщина немного постояли, попрощались, вышли из лодии, поднялись на крутой берег и пошли тропинкою над Днепром. Так шли они долго, молча среди кустов и деревьев, впереди женщина, за нею мужчина. Наконец женщина остановилась.

Перед ними расстилался широкий, осыпанный серебристой росой луг, высоко вверху висел светло-голубой месяц, Далеко за лугом катил свои воды Днепр.

– Боже мой, Боже мой! – Женщина, задыхаясь, схватилась за грудь. – Бедный, несчастный отец мой Микула…

Она пошатнулась и, вероятно, упала бы, но Тур подхватил ее, усадил на какой-то пень, а сам сел на землю рядом с нею. Потрясенная всем, что случилось этой ночью, Малуша положила голову на плечо Тура. Он осторожно обнял ее за плечи.

– Должно быть, не надо было нам ходить к нему, – проговорил Тур.

– О нет, нет! – ответила она. – С той минуты, как увидела его среди воев, я думала только о нем, знала, что он меня станет искать, должна была повидать его. Теперь стало легче, я услышала все про Святослава: он думал обо мне, собирался искать.

Страшно бледная, даже зеленоватая в призрачном сиянии месяца, Малуша смотрела на луг, небо, Днепр и говорила, словно убеждала себя:

– А отцу я сказала правду. Нет Святослава, нет и меня. Все есть – и небо, и земля, и Днепр, только нет ни князя, ни меня. Нет, Тур, очень хорошо, что мы сходили к отцу, как много я сегодня узнала. Что же еще я могла сказать? Правду? Но тогда нужно было рассказать все – и про князя Святослава, и про Владимира, и обо всем, что я уже давно пережила – бесчестье и позор, муку и боль, все, все… А я не хочу, чтобы ему было так же больно, как мне… Пусть думает, что я умерла, так ему будет легче, лучше – нет Малуши…