Элоиз Мак-Гроу - Дочь солнца. Хатшепсут

Она наградила ненавистного плотника; наградила несмотря на желание удавить его собственными руками. На самом деле удавить следовало Сенмута Она приказала забрать его тело у бальзамировщиков и швырнуть в пустыню, запретив хоронить где бы то ни было. Да тихих террасах Джесер-Джесеру, в гробнице под карьером и в другой гробнице, на холме, зазвенели зубила. Этот звон раздавался по всему Египту, сбивая имя и изображение Сенмута со стен и статуй. Она стёрла его с лица земли и вырвала из своего сердца, но рана не заживала, в голове не умолкал стук зубил, и она не слышала того, что происходило на приёме...

Она пошевелилась на троне и усилием воли заставила себя прислушаться к голосам живых людей, а не к плачу и неумолчному стуку, звучавшим внутри. Пьюмра что-то говорил об общественных работах Её Величества. Хатшепсут вздрогнула, поняв, что речь идёт о новых золотых копях на Синае, о необходимости прекратить добычу и вывезти рабочих и надсмотрщиков в Египет.

— Что за чушь? — резко прервала она. — Что вы там затеваете за моей спиной? Моё Величество не отдавало приказа отзывать этих людей и никогда не отдаст.

— Тогда Ваше Величество должно быть готово к тому, чтобы потерять их. Так же, как и золото, которое можно будет добывать там в будущем, — сказал Пьюмра. — Опустевшие копи можно замаскировать. Но лагерь в тысячу рабочих не спрячешь. Если новая богатая жила попадёт в руки обитателей пустынь...

Стена, огораживавшая её сознание, зашаталась, и царица из последних сил принялась подпирать её всем, что попалось под руку.

— Ерунда! Вреда от обитателей пустынь не больше, чем от нескольких жужжащих мух!

— Уже нет, Ваше Величество. Начались беспорядки и насилие. Набеги, восстания...

— Ерунда ! — Она наклонилась вперёд, стиснула подлокотники кресла и начала затыкать бреши в обваливающихся стенах. Её стеной всегда был Сенмут, но теперь он отсутствовал, всё приходилось делать в одиночку. Она напряглась так, что кожа на лице стала тугой, как маска, и обтянула кости.

— Работы на копях будут продолжаться!

Какое-то мгновение Пьюмра не сводил с неё непроницаемых глаз, затем отдал короткий враждебный поклон и быстро посмотрел в сторону Интефа.

— Боюсь, что это не ерунда, Ваше Величество. Падение Шарукена под натиском царя Кадеша прорвало плотину. Восстание охватило все племена обитателей пустынь, хак наводнение.

Стена зашаталась и с грохотом развалилась на куски. Смятенная Хатшепсут вцепилась в разбитые остатки старого, знакомого щита, чтобы заслониться им от ужасного лика правды.

— Пусть себе вздорят. Меня больше волнует дерзость моего надсмотрщика за общественными работами, который считает себя мудрее своего фараона. — Она сделала паузу, привстала и пристально посмотрела Пьюмра в глаза. — Я Гор! Я приказываю, чтобы копи продолжали добычу. Ни один десятник, ни один раб не будет отозван.

В Тронном зале настала тишина, внезапно ставшая угрожающей, когда на неё уставилась дюжина пар глаз, таких же непроницаемых, как у Пьюмра. Это походило на бунт. Руки царицы упали на лежавшие справа и слева короны и панически сжали их.

— Я Гор! — повторила она. — Я фараон !

Глаза Пьюмра дрогнули и после мгновения, показавшегося ей бесконечным, опустились.

— Всё будет так, как приказывает Ваше Величество, — пробормотал он.

Хатшепсут медленно опустилась на место и позволила пальцам соскользнуть с корон. «Они должны повиноваться, не так ли? Это ведь их собственная выдумка...»

— Приём продолжается, — тихим, тусклым голосом промолвила она.

Интеф откашлялся и выкрикнул имя следующего просителя, а в мозгу Хатшепсут вновь завели свою монотонную песню зубила и послышался плач.

Значит, Ненни был прав, подумала она. Возможно, он был прав во всём и всегда.

Воспоминание, которое она долго гнала от себя, вновь пришло пугать её — знакомая высокая согбенная фигура с усталыми глазами и тяжёлой короной на голове.

«Значит, вот до чего дошло? — подумала она. — Неужели у меня не осталось ничего, кроме короны?»

При мысли о Тоте в её сердце закрался страх. Он покинул Фивы почти месяц назад, отправившись в одну из своих таинственных поездок на юг. Когда он вернётся, эти враждебные ей люди не послушаются и короны. Даже сегодня они едва не отказались повиноваться.

«Я могу назвать его наследником, — сказала она себе. — Могу посадить рядом с собой на трон, могу позволить ему ехать рядом во время процессий...»