Виталий Елисеев: 1941–1945. Священная война

Я вспоминаю своё детство. Долго тянулось время, пока я перешел в 3-ий класс. Медленны были темпы, а сейчас время бежит со скоростью значительно большей, чем раньше. Темп жизни ускорился. ….

А теперь скоро 3 года, как мы живём в разлуке. Три года как страна ведёт смертельную войну с врагом, а кажется недавно ты меня провожала и сколько было тревоги за вас, моих милых и дорогих. Теперь скоро свидимся. Пиши моя милая и дорогая.

Среди ночи капитан Елисеев проснулся. Спать совсем расхотелось.

Он поднялся, оделся и сел за письмо домой. Начал с даты – 29.02.44. Почти три года войне и некогда подумать о мирной жизни. Она казалась настолько далекой.

Но чем ближе к Берлину подходили наши войска, тем чаще он в мыслях возвращался к мирной жизни, созидательному труду и этим хотелось поделиться с близким человеком через многие сотни километров.

«…….Здесь угнетающе действуют разрушения, которые произвел враг. Есть названия – деревня такая-то, но на том месте, где когда-то стояла она, теперь пустое место.

Вот до каких мерзостей доходит враг. Какой же военный объект – мирная деревня, а гражданских людей – нет и нет.

Вот иногда смотришь на все разрушения – боль сжимает сердце».

Закончив письмо, положил в карман. Потянуло на свежий воздух. Он встал и вышел из землянки.

Аэродром и ночью жил своей повседневной жизнью. Время от времени тишину взрывал рев запускаемых двигателей. Механики готовили самолеты к очередному полету. По полю сновали бензомаслозаправщики, на грузовиках везли боеприпасы. Машины двигались по полю с включенными фарами, без маскировки. Превосходство нашей авиации было настолько очевидно, что немцы уже не пытались бомбить.

Высоко в небе послышался нарастающий гул тяжелогруженых бомбардировщиков, летящих на запад на ночную бомбежку.

Он поднял голову и посмотрел вверх. Небо над головой было темным, безоблачным, усыпанным крупными яркими звездами и среди них, как юная невеста, блистала Луна.

Подождав, пока они пролетят и проводив взглядом, ориентируясь на шум моторов, пошел проверить как идет работа на складе ГСМ. Убедившись, что все в порядке, пошел к себе.

На обратной дороге столкнулся нос к носу с заместителем командира БАО по политчасти подполковником Матвеевым.

– Не спится, капитан, – окликнул его Матвеев.

– Так точно, товарищ подполковник, – ответил Елисеев.

Дальше пошли вместе. Незаметно разговор от текущих дел, войны, перешел в русло грядущей мирной жизни. Не за горами было окончание войны, уже ничто не могло изменить ее ход.

– Грустишь о мирной жизни, капитан? – и не дожидаясь ответа, потому что знал, каким он будет, продолжил. – Я вот тоже жду возвращения к мирной жизни. Буду студентов воспитывать. Я до войны преподавателем в институте был. А у тебя, капитан, какие планы?

– На этот вопрос не отвечу, его у меня, честно признаюсь, нет, а вот о своем желании сказать могу.

– Если желание не маниловщина, а оно подкреплено знаниями, опытом, оно станет реальностью. Извини, что перебил тебя.

– На днях ездил в штаб дивизии. Недалеко от дороги был когда-то завод, а теперь от него остались одни развалины. Остановив машину, потянуло сойти. Тишина, только галки, поднятые вторжением в их владения, с громким карканьем закружились над головой. Я взобрался на развалины среди торчащих стен, обвалившихся перекрытий и решал, с чего бы я начал возрождать завод. Вот именно пойти на такой завод – это моя мечта.

Мне война помимо физических лишений, еще тяжела и в нравственном отношении. По своей натуре я созидатель. После окончания института в 24 году и вплоть до войны поработал на четырех заводах. Шел на отстающие, выводил их. Дальше продолжать работать на нём мне становилось неинтересно и я переходил на отстающий.

Мне не жаль фашистов, которые получили по заслугам. Мне жаль преступное разрушение всего того, что создано умом и руками многих людей.

Подполковник не перебивал, внимательно слушал, он знал, что надо дать капитану выговориться, тем более то, о чем он говорил, было близко и ему, но была и другая правда.

– Капитан, ты все правильно говоришь из далекого мирного прошлого. Мне тоже жалко разрушенных заводов, колхозов, но больше людей. Окончится война и мы залечим нанесенные раны, вернем промышленность, сельское хозяйство к жизни, но никогда мы не вернем к жизни миллионы погибших. Они останутся лежать в земле. Вот в чем настоящая трагедия. Но ты вправе думать о своем месте в жизни после окончания войны. И я разделяю твои мысли о будущим. Для нас это будет продолжением войны за мирную жизнь, за восстановление разрушенного народного хозяйства.