Жильбер Синуэ: Порфира и олива

— Да вы хоть подумайте!.. — закричал Астерий.

Умышленно избегая каких-либо дополнительных объяснений, Ипполит резко повернулся и устремился к выходу, его ученики поспешили за ним.

Калликст опомнился первым:

— Астерий, догони нашего брата и постарайся убедить его отказаться от прискорбных намерений.

Астерий повиновался. Калликст задумчиво смотрел ему вслед, пока он не скрылся за колоннами. В глубине души он понимал, что слишком поздно: раскола, первого в истории рождающейся Церкви, не избежать.

— Святой Отец, — робко окликнул Иакинф, протягивая ему пергамент, предмет распри.

— Читай, — просто сказал Калликст.

Тогда старик громким голосом начал:

«Я, Калликст, епископ Римский, викарий Господа нашего Иисуса Христа, хранитель ключей царства, сим эдиктом ныне предписываю прощать плотские грехи, человекоубийство и идолопоклонничество, в коих я обещаю отпущение через покаяние. Сверх того если римский закон гласит: „Нет брака для рабов“, я говорю: отныне брак между рабами так же священен, как и между свободными. С этих пор признается полноправным и союз между двумя христианами, каким бы ни было общественное положение того и другой. Я утверждаю, что пред Господом все подобные союзы законны.

Следовательно, всякая женщина, чья знатность установлена, не имея супруга и не желая утратить достоинство своего высокого рода, в горячности своей молодости может заключить законный брак, взяв в мужья хоть раба, хоть свободного, и супруг этот да будет признан законным.

Засим желаю здравия».

И пока звучали эти слова, произносимые Иакинфом, Калликст внезапно почувствовал, что все его детство, юность, его терзания и редкие мгновения счастья, его притязания и отречения — все соединилось, чтобы привести его сюда, к этому мгновению. Рабство, Аполлоний, их с Флавией побег, Карпофор, капитан Марк, Климент и вся сила его учения, Сардинские копи, его друг и предшественник Зефирий, наконец, — она-то, конечно, и была самым главным — невозможная любовь, связавшая его с Марсией. Все этой сейчас показалось ему последовательным и необходимым, как нити в ткани его судьбы.

Погрузившись в раздумья, он чуть не вздрогнул, когда Иакинф положил перед ним эдикт. Он поставил на нем свою печать, главные епископы поступили так же. На сей раз, ничто уже не могло остановить начатые им преобразования.

15 октября 222 года.

Съежившись в темном уголке улицы, женщина долго ждала, когда он покинет виллу. Он прошел в двух шагах, не заметив ее присутствия, и, широко шагая, направился к Аврелиеву мосту.

Внезапно она почувствовала, что сейчас произойдет что-то из ряда вон выходящее.

Калликст, уже собравшись взойти па мост, вдруг остановился. Ему преградили путь какие-то незнакомцы.

— Что вам нужно? Пропустите меня!

— Ну что, христианин, подсунул еще какую-нибудь бедную деву в дар своему богу?

— Вы глупцы! Дайте мне пройти!

— Он еще и скор па брань! Значит, не узнаешь нас? Я Бара, жрец Ваала.

— Не знаю никакого жреца Ваала. Не задерживайте меня!

Однако тот крепко вцепился в тунику Калликста. Теперь заговорили и другие:

— Ну, брось хитрить. Ты не мог забыть. Помнишь ту церемонию, ночью, в святилище? Ты совершил кощунство, когда прервал нас, чтобы забрать назад брата своего диакона. Вспомнил?

— А, ну да... Вы упорны в своей злобе. Ведь Гелиогабала убили уже месяцев семь назад, а ваш священный камень повезли назад в Эмесу.

— Святотатец!

Калликст сильным рывком отбросил державшую его руку и попытался расчистить себе дорогу, раздвинув кучку любопытных, успевших сбежаться.

— Это христианин! — завопил кто-то. — Он, как все ему подобные, презирает чужие верования!

— Все они убийцы!

— Заговорщики!

В который раз ему пришлось с грустью отметить, что, как это ни парадоксально, хоть отношения Церкви и государства за последние годы вполне уладились, злоба и тупое ожесточение черни по отношению к христианам все те же.

— Разве можно так обращаться с важной духовной особой?

Тут и Бара опять подскочил:

— Мой друг прав. Я тебе предлагаю, чтобы заслужить наше прощение, принять участие в одной из наших церемоний. Там ты получишь напрокат настоящего бога. Притом единого!

— Вы, стало быть, думаете, что моему Богу можно найти замену? Ошибаетесь, у нас нет того, чтобы такую звезду, как Солнце, подменять Венерой.

Калликст снова попытался уйти, но его плотно окружили, и круг сжимался.

— Презирает! Не признает!