Джорджетт Хейер - Вильгельм Завоеватель

Герцог охотился в лесах и полях, пускал своих ястребов и соколов на цапель и других птиц, а в перерывах ездил в Котантен, где его ждали дела. Он принимал решения с такой твёрдостью и быстротой, что даже приближенные к нему лорды не могли сдержать удивления. Казалось, он был рождён для управления страной и разрешения споров. Ничто не ускользало от его внимания. Именно поэтому Рауля изумляло, что Вильгельм не замечал той враждебности, которая витала повсюду. Только так можно было истолковать обособленность лордов Котантена, шёпот и многозначительные взгляды советников самого герцога. Подозрительным было и то, что в поездке Вильгельма сопровождало гораздо меньше рыцарей, чем красавца Гюи Бургундского.

Со стороны можно было подумать, что этот улыбающийся лорд и есть правитель Нормандии. Свита его была многочисленной; он одевал её по-королевски: в бархат, украшенный драгоценными камнями. К тому же Вильгельму приближенные Гюи не оказывали почтительности, явно с поощрения его старшего брата. Гюи всегда был окружён рыцарями, да и народ любил его, и не без основания: всегда улыбающийся и доброжелательный, лорд часто раздавал щедрые дары.

Рауль испытывал к Гюи лишь ненависть. Он не мог не видеть, как тот переманивал на свою сторону рыцарей Вильгельма, нагло использовал привилегии, данные лишь герцогу, и отвечал на знаки внимания и признательности, адресованные Вильгельму. Рауль недоумевал, почему герцог сносит всё это и делает вид, что не замечает такой дерзости. Столкновения между ними напоминали столкновения между сильным и слабым, полностью подчинившимся воле первого. Тем не менее, однажды взглянув на их лица, нельзя было утверждать, что слабым в этой паре является Вильгельм.

Нелюбовь Рауля к бургундцу крепла с каждым днём, но здесь, в Валоньезе, к ней примешивалось чувство недоверия. Ни для кого не было секретом, что Гюи претендовал на трон Нормандии, но до сих пор Рауль считал, что это всего лишь каприз молодого человека, не грозящий перерасти во что-то более серьёзное. Так много сеньоров были возмущены неблагородным происхождением герцога, и так много лордов заявляли о своих претензиях на трон, громче, чем Гюи, что никого не удивляли разговоры среди придворных бургундца, что правителем Нормандии должен быть он, а не Вильгельм.

Но сейчас подозрения Рауля усилились, и он стал пристально наблюдать за Гюи. За пределами Нормандии у него оказались какие-то секреты. Однажды Рауль увидел, как незнакомец, проходивший мимо, незаметно вложил в руку Гюи листок бумаги. В другой раз в тёмных коридорах второго этажа он наткнулся на человека, вышедшего из комнаты бургундца. У него был такой вид, будто он хотел выйти незаметно, даже при свете факела.

Рауль увидел, что его одежда была запылённой, как после долгого путешествия. Ещё раз Рауль встретил этого человека за ужином, где выяснилось, что приехал он по какому-то пустяковому делу. Но почему же тогда, недоумевал Рауль, он запирался с Гюи в комнате и смутился при встрече с ним, Раулем, в коридоре?

Подозрения его превратились в уверенность после одного происшествия в лесу. Решив выйти на медведя, герцог взял с собой Гюи, де Богуна, Гримбольда дю Плесси и нескольких рыцарей и егерей. Рауль тоже поехал и всю дорогу держался так близко к герцогу, как позволяло его положение.

Увидев, кто сопровождает герцога, он не мог не подумать о том, что, если против Вильгельма и замышлялось предательство, в лесу было бы проще всего совершить чёрное дело. Всё утро собаки гнали медведя по лесу, пока наконец охотники не оказались в самой чаще. Псы окружили свою добычу, огромного бурого зверя, и пока они с лаем дразнили его, егеря стояли на опушке леса, ожидая своего часа. Лишь герцогу не терпелось поскорее вонзить в медведя кинжал и решить исход дела.

Псы набрасывались на жертву, впиваясь зубами то в бок, то в спину, сбивая хищника с толку и приводя его в ярость. Зверь стал отбиваться от псов зубами и лапами, но они, истекая кровью, не отступали.

Вильгельм переминался с ноги на ногу. Рауль никогда не видел его таким возбуждённым. Глаза его горели, и он постоянно подстрекал псов. Если бы ему представилась возможность, он сам бросился бы на разъярённого зверя.

И вот по команде егеря он метнулся вперёд, выхватил кинжал и, целясь в шею, с силой воткнул его в медведя. Это был великолепный удар, но в последний момент зверь отшатнулся, и удар пришёлся ему в плечо. Раздался звук ломающейся стали. Все замерли. Герцог же громко выругался и отскочил назад, отбросив в сторону обломок кинжала, но споткнулся о дерево, лежащее на земле, и упал. Медведь пошёл на него тяжёлой поступью. В эту страшную секунду и потом, уже спеша к Вильгельму на помощь, Рауль понял, что никто не сделал и шага в сторону герцога, не попытался спасти его.