Борис Финкельштейн - Гарольд Храбрый

— Одумайтесь, дети мои! — попытался остановить их архиепископ, но его оттеснили в сторону.

— Назад, братья!! — воскликнул Гарольд. — Вы обещали помочь своему королю. Помочь! Но решать судьбу страны должен только он. Вместе с народом!.. Государь! — обратился молодой граф к Эдуарду. — Ты позволишь нам твоим именем собрать Уитенагемот?

Эдуард затравленно смотрел на него. Внезапно луч солнца, пробившись сквозь серую пелену туч, осветил лицо Гарольда. Суеверный король схватился за крест и, сразу почувствовав облегчение, чуть слышно прошептал:

— Собирайте...

Собрание представителей народа — Уитенагемот — после жарких споров приняло сторону саксонской партии. Эдуард вынужден был смириться, значительная часть его норманнских вассалов покинула остров, а северяне отошли в тень. Их время кончилось, их места подле трона заняли Годвин и его сыновья, им вернули звания и владения. Однако старому графу было выдвинуто одно условие — чтоб подтвердить свою лояльность в отношении короля, ему надлежало отправить в Нормандию младшего сына Вальтова и внука Хакона. В противном случае герцогство могло вмешаться в конфликт, что было крайне не желательно. Трезво оценив ситуацию, старик согласился.

Как только в стране воцарился мир и порядок, Гарольд с головой погрузился в дела своего графства, стараясь всемерно облегчить жизнь подданных. Всё чаще его призывали к себе отец и король, ибо нуждались в его мудрых советах. Граф был переполнен планами, король же большую часть времени проводил в молитвах. Годвин подавлял его своей неуёмной энергией, а Гарольд, напротив, вызывал тёплые отцовские чувства. Молодой граф был предельно почтителен и, давая советы, делал это крайне тактично. Эдуард всё больше тянулся к нему, он поверял молодому вельможе свои потаённые мысли.

Таким образом, положение Гарольда было прочным. Ему было всего тридцать лет, а он уже стал третьим лицом в королевстве. Вассалы с любовью и уважением взирали на него, а женщины трепетали при одном его появлении.

Временами Гарольд покидал Лондон и уединялся с милыми его сердцу дамами в своём кентском поместье. Однажды тихим октябрьским днём он в очередной раз направился туда в сопровождении верного Рагнара. Покачиваясь в седле, граф улыбался своим мыслям.

— Кого прикажешь позвать, мой лорд? — нарушил тишину оруженосец. — Леонору? Или Эмму?

— Ни ту, ни другую, — рассеянно произнёс граф. — Ни одна из них не пленяет моё сердце... Говорят, что только любовь греет душу, — негромко добавил он, — но меня она обходит пока стороной.

— Старый граф подумывает о невесте, — вздохнул Рагнар. — Видно, скоро кончатся весёлые денёчки.

— Ну уж нет! Живым я не дамся! — расхохотался Гарольд и, стегнув коня плетью, поскакал вперёд. Рагнар помчался вслед за ним.

На обочине дороги показалась харчевня. Завидев её, Рагнар натянул поводья. Гарольд с усмешкой взглянул на него и шутливо спросил:

— Что, ненасытная утроба? Уже проголодался?

— Большое тело требует много еды, мой лорд, — виновато улыбнулся оруженосец.

Они свернули к харчевне. Навстречу выбежал прислужник и принял лошадей. На пороге появился носатый толстощёкий хозяин. Хитро взглянув на гостей, он расплылся в улыбке и с поклоном спросил:

— Знатные лорды желают отобедать в «Жирном цыплёнке»?

— Желают, да ещё как, — кивнул Гарольд, входя в харчевню. — Неси нам каплунов и лучшего вина.

Служанки быстро накрыли на стол, и молодые люди с жадностью накинулись на еду. Рагнар расправился с тремя каплунами, отправил им вслед несколько фунтов ливерной колбасы и сдобрил всё это кувшином тёмного пива. Гарольд старался не отстать, но за гигантом было не угнаться.

— Ну и силён же ты есть, братец, — усмехнулся он, осушая кубок лёгкого франкского вина.

— Червячка я заморил, мой лорд, — расплылся в улыбке Рагнар. — Теперь можно потерпеть до ужина.

— Тогда подымайся, — распорядился граф и, бросив на стол несколько монет, встал и пошёл к двери. Оруженосец тяжело потопал следом. Саксы неспешно умостились в сёдлах и двинулись дальше. Они миновали поле, приблизились к лесу и въехали под сень деревьев.

В лесу было свежо и покойно. Красно-жёлтый ковёр расстилался под копытами лошадей, по-осеннему негромко пели птицы. Гарольд перевёл коня на шаг и о чём-то задумался. Рагнар молча ехал подле него. Вдруг где-то впереди послышались громкие голоса, несколько раз вскрикнула женщина.