Нариман Джумаев: Огонь войны (Повести)

Не давая коню сбиться с шага, Бехбит поминутно оглядывался. Пусть ищут парня на пегой кобыле — он оставил ее у знакомых еще два дня назад. Теперь уже и цель близка. Ага, вот впереди, на расстоянии голоса, виднеется ровный срез железнодорожной насыпи. Двигаясь вдоль нее, Бехбиту надо выйти к Диван-багу, что на самой окраине Нового Чарджуя.

Внезапно в зарослях гребенчука, высотою достигавшего лошадиной морды, послышался треск. Испуганный конь прянул в сторону, седок схватился за гриву, чтобы не вылететь из седла. Из-за куста гребенчука выросла голова в невысокой — на конус — папахе.

— Сто-о-ой! — загремел грубый голос. Вслед за тем послышался лязг затвора, и длинный, со следами ржавчины ствол винтовки уперся Бехбиту прямо в грудь.

Немного погодя мирахур снова пришел в себя, со стоном приподнялся на локтях. Он сразу же различил вдали, на дороге, группу всадников — человек пятнадцать. Стиснув зубы от нестерпимой боли, встал на ноги.

— Э-эй! Э-ге-ге! — слабым голосом закричал мирахур и опять повалился, точно подсеченный серпом колос джугары [1] Джугара — местный сорт злаков. .

Всадники на дороге услыхали его. Первым на гнедом жеребце прирысил светлоголовый всадник грозного вида. Он соскочил на землю возле распластанного вверх лицом мирахура, заботливо приподнял его голову. Мирахур с трудом открыл глаза. Тем временем подъехали остальные. То был отряд лутчеков — конных стражников на службе у местных властей Бухары. У большинства всадников за спиной виднелись английские одиннадцатизарядки, трое-четверо были вооружены трехлинейными винтовками. Только двое, казалось, вовсе не имели оружия. К одному из них — человеку с густой длинной бородой — все обращались почтительно: «Ваша милость». На лице его, заросшем буйной щетиной, трудно было что-либо разглядеть — только конец красного носа да глаза, быстрые, горящие недобрым огнем. Второму невооруженному также оказывали знаки почтения, называя его «господин Абдурашид». Шелковая повязка скрывала всю нижнюю часть его лица — нельзя было различить, безусый он или уже с бородкой.

Тот, кого называли «ваша милость», с помощью одного из всадников слез с коня.

— Это кто? Неужели мирахур? — недозольно спросил он.

— Совершенно верно! — поспешил ответить Абдурашид.

Мирахур тем временем окончательно пришел в себя.

— Бехбит, — с трудом выговорил он, — Бехбит-палван [2] Палван — богатырь, силач. … Только что ушел прямо из рук!

Бородатый вытаращил глаза и вдруг, задрожав от ярости, выкрикнул:

— Ушел?! В какую сторону?

Затем, обратившись к светловолосому — очевидно, старшему над отрядом, приказал:

— Хаким, живо по коням! Прикончить. И пока не привезете его шкуру — на глаза не попадайтесь!

— Будет исполнено, ваша милость! — вытянулся тот, прыгнул в седло и Натянул поводья.

Поднявшись на ноги, мирахур махнул рукой в сторону железнодорожного полотна:

— Вон туда ускакал. Если поторопитесь, нагоните…

— Нет, надо мне самому, — сказал молчавший до сих пор Абдурашид. — А то ничего не выйдет.

И он, хлестнув коня, поскакал через солончак прямо к видневшимся вдали телеграфным столбам. Хаким и еще двое всадников пустились за ним вслед.

Бехбит едва успел натянуть поводья. Дуло винтовки уперлось ему в грудь.

— Слезай с коня! — грубо приказал ему долговязый сарбаз — эмирский солдат-наемник в островерхой папахе.

Бехбит растерялся, но не подал виду.

— Дружище, — с улыбкой спокойно проговорил он, — к чему такое нетерпение? — Затем пошарил в кармане халата, вытащил пять-шесть монет и подкинул на ладони.

В это время из кустов гребенчука вылез еще один сарбаз, коротенький и толстый — шире своего роста. Зевая, он спросил товарища:

— Что ты тут кричишь?

Бехбит, будто невзначай, уронил на землю монету и закричал, запричитал, словно жалкий бедняк, теряющий последнее достояние:

— Монета! Ради бога, отдайте мне! Последние деньги…

Оба сарбаза кинулись к монете, точно вороны на добычу.

Винтовка с длинным стволом полетела на землю. Монета закатилась под куст гребенчука. Толкаясь и хватая друг друга за руки, сарбазы поползли под куст. Дрожащие ладони лихорадочно шарили по земле.

С презрительной улыбкой глянув на эмирских наемников, Бехбит ударил плетью лошадь. Отъехав на значительное расстояние, обернулся: сарбазы на прежнем месте, словно два голодных пса, грызлись из-за кости.