Сергей Омбыш-Кузнецов - Повесть о партизане Громове

— Вот поэтому-то и предлагаю объединяться. Ну, что, по рукам?

— По рукам! Только вот, как примирить штабников…

Ещё раз посоветовав разобраться во взаимоотношениях с алейцами, Громов распрощался и вышел на улицу. На завалинке у покосившейся избушки сидела группа партизан и, дымя самосадом, вела беседу. Услышав, что речь идёт о Мамонтове, Громов подошёл, прислушался.

Рябой парень в грязной шинели и фуражке с оторванным козырком с упоением рассказывал:

— Ефим-то Мефодьич?! Он у нас геройский мужик. Хочь сейчас в генералы производи. И храбрости отменной. Под Мельниково, как мы с егерями бились, идёт он пешим вдоль позициев, пули кругом его стрекочут, а он хочь бы что. Наш командир кричит ему: "Ложись, товарищ Главком, пуля ненароком свалит!" Он только усмехнулся и спокойненько в ответ: "Пуля ить тоже с умом, она только трусов подстерегает". А как пошли мы в атаку, выскочил он на тачанке вперёд и давай егерей пулемётом сечь. Ух, что тут было!..

Громов дослушал до конца рассказ, спросил:

— Значит, хороший у вас командир?

Парень прихлопнул ладошкой по коленке, воскликнул:

— Лучше не надо! Мы за ним хочь на край света. Пока всех беляков не поколотим…

22 сентября Громов выехал к себе в отряд, а следом за ним заявился начальник Солоновского штаба Архипов, хмурый, взволнованный.

— Что произошло? — обеспокоенно спросил Игнат Владимирович. — Уж не передрались ли?..

Архипов походил взад и вперёд по скрипучим половицам штабного дома, словно глуша этим волнение, и, наконец, сказал:

— Погорячился я… допустил глупость. И этим всё испортил. Теперь-то уж Мамонтов постарается от меня избавиться…

— Да что случил ось-то? — нетерпеливо перебил его Голиков.

А произошло следующее.

От боевых успехов кое у кого в отряде Мамонтова стали кружиться головы. Дисциплина понизилась, началась пьянка, мародёрство. Сначала это проявилось у рядовых партизан, а потом стало перекидываться на командный состав. Надо было принимать срочные меры. 18 сентября штаб отдал приказ: "Замечено, что некоторые товарищи крестьяне-армейцы и более всего кавалеристы позволяют при занятии с боя сёл и деревень тащить и навьючивать имущество. Они забывают свой долг, свои заповеди, свои обязанности. Они идут по пути белогвардейцев и казаков-мародёров. Они грязнят красное знамя и кладут несмываемое пятно на всю армию. Вспомните, крестьяне-армейцы, разве из дома вас отпускали добывать одеяла, подушки и тряпки, ограблять соседей? Знайте, что сознательные армейцы, командный состав и штаб призывают всех замеченных в мародёрстве опубликовывать в известиях Главного штаба и объявлять в их сёлах на общих собраниях.

Замеченных по второму разу отмечать в списках и при соединении с советскими поисками отдать на правосудие Совету народных комиссаров.

По мере усиленных преступлений расстреливать по суду штаба".

На другой день, 19 сентября, состоялось специальное заседание штаба по борьбе с пьянкой. Председатель ревтрибунала Сизов внёс письменный проект: "Ввести в армии телесные наказания за пьянство. Наказывать начсостав плетьми — 100 ударов, рядовой состав — 50 ударов". Все члены штаба с негодованием отвергли этот проект. Кольцов предложил вести борьбу путём агитации, а Мамонтов и Брусенцев — принимать и репрессивные меры. Большинством эти предложения были приняты.

Сразу же после заседания члены штаба выехали в армию для проведения работы среди партизан. Вернувшись через несколько дней из Новичихи, Гавриил Ивкин сообщил:

— Сизов вместо агитации против пьянок сам напился до потери сознания.

Архипова это сообщение взбесило: "Как? Тот, кто предлагал узаконить порки за пьянку, сам пьянствует и других разлагает!"

— Вызвать сюда Сизова! — выкрикнул он хрипло.

Появился Сизов, худой, длинный, с холёным лицом, с мутными глазами и тонкими запёкшимися от перепоя губами. Нервно подрагивают маленькие усики.

Члены штаба Кольцов, Ивкин, Зиновьев, Разинкин и другие возмущённо, перебивая друг друга, заговорили. Кто-то резко бросил:

— Пороть его самого!..

Архипов метнул злобный взгляд на Сизова и вдруг схватил розгу и стал его хлестать, приговаривая:

— Вот тебе твой закон о порке!.. Вот тебе самогонка!.. Вот тебе девки!.. Вот тебе…

— Фёдор, опомнись, что ты делаешь! Разве ж так можно! — протестовал один лишь Разинкин.

Сизов в крови выбежал из штаба.

— Вот такая оказия случилась, — закончил рассказ Фёдор Архипов. — Мамонтову сразу же это известно будет, и конфликт неизбежен. Мне показываться ему на глаза нельзя.