По второму вопросу решено: "Оставить все действующие отряды на своих местах"..
Мамонтов и Романов прибыли на заседание, когда резолюция уже была принята. Романов был не совсем трезв. Большой, грузный, он тяжёлой походкой прошёл к столу бросил недоверчивый взгляд на членов штаба, спросил:
— О чём разглагольствуете?
Архипов недовольно поморщился, но ответил спокойно:
— Не разглагольствуем, а большое дело решили: объединиться с отрядом Игнатия Громова. На большевистской платформе…
Романов вскочил, лицо его побагровело.
— Объединиться?! — прохрипел он. — А кто разрешил? С командующим вы советовались? У армии спросили?.. Это самоуправство — слышишь, Ефим Мефодьевич?.. Я, как комиссар действующей армии, не допущу этого. Я протестую!
Романов со свистом втянул в себя воздух и раздражённо выкрикнул:
— Что же ты молчишь, Ефим Мефодьевич? Без тебя решают… В Ново-Егорьевской мы беляков без чужой помощи разбили, и в дальнейшем она нам не потребуется. Своих сил хватит. Зачем нам объединение? Отмени решение штаба, отмени!..
Мамонтов молчал. И тогда Архипов обратился к Главкому:
— Ефим Мефодьевич, Громов просит выделить для его отряда пулемёт. Мы поддерживаем его просьбу.
Романов вспыхнул, стукнул по столу кулаком.
— Не давать!.. Не давай пулемёта, Ефим Мефодьевич. Громовцы хотят чужими руками жар загребать, нашу мощь ослабить…
К Романову подошёл один из членов штаба и, утянув его в сторону, шепнул:
— Плюнь, не порти нервов. Пойдём лучше спиртишку хватим. Мне целую бутылку доставили. И закуска — первый сорт.
Романов соблазнился, вышел вместе с алейцем из штаба.
Архипов заметил, обращаясь к Мамонтову:
— Хотя ваш комиссар и просит сменить фамилию на Богатырёва из-за того, что царь Николай, дескать, Романовым был, от этого он лучше не станет.
Мамонтов нахмурился, но ничего не ответил.
— Так что передать нашему штабу, Ефим Мефодьевич? — спросил Воронов.
Мамонтов поднялся, твёрдо сказал:
— Я согласен объединиться. Задача у нас одна: советскую власть отстоять. Пулемёт отправьте, только под хорошим конвоем.
* * *
Однако объединение отрядов задерживалось. Мамонтов вновь предпринял наступление на противника, занявшего село Ново-Егорьевское, и разгромил белогвардейский отряд в 900 человек. Их остатки бежали на станцию Рубцовка. Партизаны, преследуя врага, подошли к Рубцовке, окружили её и одновременным ударом окончательно уничтожили белых. Заняли и станцию Поспелиха, но вынуждены были отойти назад.
Комиссар действующей армии Романов, видя, что Главком окрылён победой в Рубцовке, продолжал склонять его к отказу от объединения с отрядом Игната Громова.
— Зачем тебе, Ефим Мефодьевич, это объединение? — при удобном случае внушал он Мамонтову. — При твоём военном таланте да при храбрости наших партизан мы и одни врага разобьём. Вон какую победу в Рубцовке одержали. А у них ни одного пулемёта нет…
Мамонтов колебался. Однако он понимал, что объединяться необходимо — этого требовала обстановка. Белогвардейское командование не могло остановиться на полпути. Потерпев поражение во время первого похода, оно организует второй, но теперь уже большими силами.
Видя, что Мамонтова не удаётся склонить к отказу от слияния с отрядом Игната Громова, Романов и его единомышленники-эсеры решили восстановить Главкома против большевиков-алейцев, имевших в штабе решающее влияние.
— Штаб начинает главенствовать, — поговаривал Романов, — твой авторитет хочет подмять. Архипова в Главкомы метят. Присмотрись к штабу, Ефим Мефодьевич…
— Архипов — провокатор, — вторил ему Полещук. — Партизан сговаривает за Алей уйти.
— Измена готовится, — нашёптывал Мамонтову Козырь, — Андрианова и Сентерева арестовали будто бы за пьянку и дебоширство, а на самом деле преданных тебе людей убирают. Этак, Ефим Мефодьевич, и до нас, и до тебя доберутся.
Мамонтов рассердился, приказал освободить Андрианова и Сентерева, и к штабу, к Архипову стал относиться крайне подозрительно.
* * *
Из Солоновки прибыл Захар Боярский, который после чехословацкого переворота прятал в Корнилово Игната Громова. Тогда он говорил, что ему всё равно, какая власть будет. Но прошло время, Боярский убедился, что не всё равно, и однажды сам заявился к Громову, попросил принять в партизаны.
— Это как же так, Захар? — спросил Громов. — Ты же говорил: мне что белые, что красные — одна сатана…
Читать дальше