Сергей Омбыш-Кузнецов - Повесть о партизане Громове

— Ну, что ж, пройдеме тогда в литейку.

Трунилин привёл посетителей в конторку литейной мастерской, пригласил сесть.

— Ну-с, я вас слушаю.

— Дело вот в чём, господин Трунилин, — сказал Игнат Владимирович. — Нам, партизанам, надо десять тысяч рублей… взаимообразно.

Трунилин побледнел, губы у него задрожали, глаза полезли на лоб. Громов его успокоил.

— Вы не беспокойтесь. Выдадим расписку.

— Партизаны… деньги… расписка, — бормотал купец. — Не понимаю…

— Можете кричать, можете нас выдать, но учтите: организация у нас большая и сильная. Домочадцев ваших и вас, если что… — Игнат Владимирович вытащил револьвер, переложил с ладони на ладонь и сунул его обратно в карман.

— Что вы, что вы, — затрясся всем телом Трунилин. — К-куда прикажете принести?

— Завтра в полдень, в кузницу. Управляющий, — обратился Громов к Пете Нечаеву, — выдайте расписку господину Трунилину.

— А как же деньги? Вдруг не принесёт? — спросил Нечаев, входя в роль управляющего.

— Ничего. Купеческое слово — кремень.

Нечаев выдал расписку, и гости распрощались с купцом. Громов предупредил:

— Да смотри, чтоб без обмана. И ещё… Если кузнеца выдашь — несдобровать. Денег ему ассигнуй, сколько попросит.

— Что вы, что вы, господа партизаны, не выдам, — заверил Трунилин.

К полудню деньги были доставлены в условленное место. Поразмыслив, Трунилин, видимо, решил с партизанами не ссориться — неизвестно, кто верх возьмёт.

Городецкий ещё не раз получал от него деньги на партизанские нужды. На них он выпускал листовки, которые распространял среди казачества.

В Златополе Игнат Владимирович также хотел создать подпольную группу, но оттуда пришлось поспешно уехать из-за непредвиденного обстоятельства…

В село добрались поздно вечером. Сильный ветер гнал по улице колючий снег, наметал сугробы, в которых и так уже утопали маленькие деревянные домишки.

Петя Нечаев остановил лошадь у чьей-то ограды, спросил:

— Где ночевать будем, Игнат Владимирович?

— Где-то надо, — ответил Громов и, выскочив из кошевы, осмотрелся.

На улице — ни души, в домах не светится ни одного огонька. Но вот совсем рядом заскрипел снег, и появилась женщина, закутанная в шаль, с ведром воды в руке.

— Хозяюшка, — остановил её Громов, — переночевать не пустишь?

Она потопталась на месте в нерешительности и ответила на неправильном украинском языке:

— Та, ей-богу, не знаю. Чиловика дома не мае.

Игнат Владимирович ей в тон:

— Вот и гарно. Веселее будет.

Она махнула рукой.

— Та заизжайте вон у ту хату.

Женщина пошла вперёд, открыла ворота и дождалась, когда кошёвка въехала во двор. Петя быстро отпряг лошадь, поставил её в сарай и, подбросив сена, вошёл в избу вслед за Громовым.

Изба небольшая, из двух комнат, но чистенькая и опрятная. На стене висят два портрета каких-то бородатых мужчин в генеральских мундирах, божница полна икон, на полочках — салфетки, расшитые по-украински красными петухами.

Хозяйка вскипятила самовар, пригласила:

— Це, кажу, садитесь. Змерзли.

Громов с Нечаевым уселись за стол и с наслаждением, после нескольких часов, проведённых на морозе, стали пить чай. Хозяйка молча с любопытством посматривала то на того, то на другого. Такого богатого и необыкновенного человека, как Громов, она у себя в доме видела впервые. А что он необыкновенный, это уж так: вон и костюм на нём бархатный, и на глазах какие-то стёклышки, и бородка по-городскому клинышком подстрижена.

— А це, кажу, — сказала она на коней, — если я вас спытаю, обижаться не будете?

— Нет, зачем же обижаться, — ответил Игнат Владимирович.

— Кажуть, царя убили. То верно?

— Убили. В Екатеринбурге [10] Екатеринбург — ныне Свердловск. .

— Ох ты, господи! — воскликнула хозяйка. — Как же мы без царя жить будемо. Кто же мужиками править станет? Не-ет, без царя не можно…

— Управятся и без него, — улыбнулся Громов, а хозяйке показалась, что эта улыбка страдальческая.

— Управлялись. А теперь не справились — новую класть поставили.

Громов пытался объяснить, почему это так случилось, но хозяйка его не слушала, печально посматривала на него большими, ясными глазами.

Игнат Владимирович чувствовал, что ей хочется ещё что-то спросить, но она никак не может насмелиться. Наконец она переборола робость и сказала:

— А це, кажу, ще раз спытаю, обижаться не будете?

— Спытай.

— А не вы царь будете?

Игнат Владимирович поперхнулся чаем и рассердился: