Сергей Омбыш-Кузнецов - Повесть о партизане Громове

— Что, мужики, каменцам ответим? Согласны? — спросил Крылов.

— А что же… согласны, — заговорили крестьяне.

— Руки давно чешутся.

— Наши деревенские нас поддержут…

Подпольная ячейка была создана. Руководителем её избрали Макара Крылова. Члены ячейки повели работу среди односельчан, готовя восстание против Сибирского временного правительства.

Шли дни…

Игнат Владимирович послал с надёжным человеком письмо Василию Коновалову, в котором просил прислать к нему Проню Поставнева. А пока ждал его, обзавёлся подходящей одеждой: Крылов раздобыл ему новую бархатную тройку, енотовую шубу, пенсне в золотой оправе, и, вырядившись во всё это, Громов и в самом деле стал походить на заводчика. Однако появляться на улице по решался, чтобы не привлечь внимания любопытных.

В эти дни вынужденного бездействия Громов много думал о Сибири, о родном Алтае, представлял его вольным, свободным, а трудящихся — хозяевами всего, чем этот край богат.

Игнат Владимирович любил Алтай. Всё бы отдал, лишь бы не топтали его землю, не жгли деревней враги трудового крестьянства, чтобы расцвела на этой земле хорошая, настоящая жизнь. Игнат Владимирович даже попробовал написать стихи. Он достал лист бумаги, карандаш и долго, до боли в голове, сочинял строчку за строчкой. В грамоте Громов был не силён, и стихотворение рождалось с трудом. И вот что получилось:

Игнат Владимирович прочитал стихотворение Крылову. Тот похвалил:

— Здорово, Игнат Владимирович.

Громов улыбнулся:

— Брось смеяться, Макар. Сам знаю, что плохо. Вот подожди, разобьём беляков, установим советскую власть — молодых учиться отправим. Тогда среди них и настоящие рабоче-крестьянские поэты появятся, не одну добрую песню об Алтае, о Сибири сложат. Не хуже «Ермака»… Ты знаешь, Макар, — мечтательно добавил Игнат Владимирович, — будет всё хорошо, наладим дела, через год-два и я учиться пойду. Сяду вместе с ребятишками за парту.

— Ну да?! — удивился Крылов. — Поздно.

— Никогда не поздно…

Через несколько дней вместо Прони Поставнева при ехали Петя Нечаев и Егор Корнеев, только что вернувшийся из Омска.

Громов обрадовался, затеребил Егора:

— Ну, как, что там, в Омске? Рассказывай скорее.

Егор тяжело вздохнул.

— Плохи дела, Игнат Владимирович. Приехал ни с чем. Связь с подпольным комитетом не мог установить.

Громов нахмурился.

— Ничего не мог сделать, — оправдывался Корнеев. — В Омске не поймёшь что творится. В Самаре, говорят, было какое-то правительство, Комуч [8] Комуч — Комитет членов Учредительного собрания, созданный в Самаре из эсеров. Комуч претендовал на выполнение правительственных функций во всероссийском масштабе. по-ихнему, а в Омске его в насмешку комбинацией из тридцати эсеров называют. Франция с Англией на совещании в Уфе поднажали на Комуч и объединили его с Сибирским правительством. Это новая власть чудно называлась: Директорией. А только из-под новой одёжки те же грязные пятки эсеров и кадетов выглядывали. А теперь и эту власть разогнали. Не понравилась, говорят, союзникам: слабовольна, дескать, она, не может с рабочими и крестьянами справиться. 18 ноября переворот был, Директорию арестовали, а на её место какого-то Верховного правителя посадили, адмирала Колчака. Военный диктатор!.. Вот его программка, на всех углах развешена.

Корнеев достал из кармана пожелтевший листок и подал Громову. Игнат Владимирович развернул его и прочитал:

« Обращение к населению России.

Всероссийское временное правительство распалось.

Совет Министров принял всю полноту власти и передал её мне, адмиралу Александру Колчаку.

Приняв крест этой власти в исключительно трудных условиях гражданской войны и полного расстройства государственной жизни, объявляю, что я не пойду ни по пути реакции, ни по гибельному пути партийности.

Главной своей целью ставлю создание боеспособной армии, победу над большевизмом и установление законности и правопорядка, дабы народ мог беспрепятственно избрать себе образ правления, который он пожелает, и осуществить великие свободы, ныне провозглашённые по всему миру.

Призываю вас, граждане, к единению, к борьбе с большевизмом, к труду и жертвам.