Андрей Косёнкин - Юрий Данилович - След

Прошёл ещё год. А там по какому-то вовсе иному поводу посадника Михаилу Мишинича сместили, поставили нового, а новый-то утверждать себя начал. А над кем утвердиться, как не над князем, да и народу надо было себя показать.

Кликнули вече. Как уж они там решали, неизвестно: но только решение приняли по-новгородски жёсткое и по-русски прямо-таки изумительное: ложно возведённую крепость срыть! Мол, не имел ты, князь Дмитрий, права каменную крепость ставить, потому как не было на то согласия нового посадника!

- Так ведь в прошлом годе-то и нового посадника ещё не было, - возразил Дмитрий, однако напрасно рассчитывал смутить своими словами новгородцев.

- Так что ж, что в прошлом-то годе его не было, зато теперь есть! Не согласны мы!

- Да с чем несогласны-то?

- А с тем, что крепость воззвёл против Нового Города!

- Да, ить, сами знаете, мужи новгородские, что не на вас сия крепость.

- Да кто ж тебя, князь, ведает? Сегодня не на нас, а завтра неизвестно, как обернётся. Срывай немедля или вон иди из князей!..

Вот и весь разговор! Ну, как тут не подосадовать? А где досада, там и война.

Новгородцы дочерей Дмитриевых в залог взяли. Дмитрий с верными переяславцами в Копорье запёрся, прознав про распрю, туда же к нему верный тесть Довмонт-Тимофей из Плескова подоспел.

Большая война не разгорелась!..

А ведь всё это не в один день творилось, да поди не без постороннего умысла. Надо полагать, Андрей-то на Городце всё это время тоже не сидел сложа руки. Да и бояре его думные во главе с Семёном Тонилиевичем хлеб-то, поди, недаром ели…

Словом, лишь только дошла до Андрея весть о распре великого князя с новгородцами, побежали из Городца гонцы с тайными грамотками. Сам же Андрей, не дожидая ответа на свои грамотки, потому как все уже заранее было сговорено, побежал к Менгу-Тимуру на брата жаловаться.

Все, мол, хан! Хоть казни меня, только нет более у Руси сил терпеть Дмитрия! Молчу про то, что слуг твоих верных воем заставил выть, не о нас речь - истинно терпеливы, да вот ведь ещё незадача какая: к тебе он, хан, не идёт, а каменны стены возводит, не на брата клевещу, а за тебя беспокоюсь - не от тебя ли те стены?

Вот уж, наверное, наслаждение татарину глядеть на русскую низость. Экие люди-то подлые! Да и есть ли иные люди на свете, кроме монгол? Не случайно же Вечно Синее Небо дало нам силу и право над прочими!

- Чего хочешь, урус?

- Отдай мне ярлык на великое княжение!

- А доволен ли будет брат твой?

- Дай мне войско на брата! Я ли не слуга тебе, хан?!.

- Что ж, коли не можете мира творить меж собой, так вот вам не по моей, но по вашей воле - война!

И ведомая Андреем татарва растеклась по Руси, как кровь по траве.

Ещё в тот первый поход нечеловеческий лик узрела Русь в образе городецкого князя. Да ведь не он вёл татар, а его самого вёл тот другой, Божий противоборец и точно метой своей пометил - исказил черты. Вечной гримасой злобы и ненависти перекосило лицо Андрея, судорога бешенства схватывала шею, когда что-то было не по его, жуткой длиннозубой улыбкой щерился рот, когда он глядел на людские муки и пламя пожаров.

Со времён Баты и Неврюевой рати не помнила Русь такой жестокости и такого насилия.

Не противясь татарам (вёл же их русский князь!), пали Владимир, Юрьев, Суздаль, Ростов, Переяславль, Тверь… Бесчестили юных дев и монахинь, мужних и вдовых баб, беременным вспарывали животы… Жгли и били, били и жгли!

Новый великий владимирский князь страхом утверждал свою бесправную волю…

Дмитрий, сведав, что Андрей ведёт на него татар, вынужден был без боя сдать новгородцам Копорье, а сам бежать за море, к тем, против кого он это Копорье и ставил.

Трудно понять, чему радовались новгородцы, когда, празднуя «великую» победу над своим князем, они срыли до основания крепость, поставленную на их же пользу!

Но, во всяком случае, радовались они излиха!

С того и началось кровавое лихолетье, длившееся без малого тринадцать лет.

Как только Андрей вокняжился во Владимире и Великом Новгороде, он отпустил восвояси татар, уставших от грабежа и насилия, к тому же тяжко обременённых богатым сайгатом. Но только татары ушли, из-за моря в верный ему Переяславль вернулся Дмитрий и начал собирать полки на Андрея, успевшего заслужить всеобщую ненависть.

Узнав о том и прекрасно понимая, что ни сила, ни правда не на его стороне, Андрей в сопровождении неизменного Семена Тонилиевича кинулся проторённой дорогой в Сарай: мол, обижают!