Вадим Полуян - Ослепительный нож

- Ох, сдался светоч наш на полную волю дяде-галичанину! Делай с ним теперь, что хошь…

Боярин обернулся к дочери, сверкнул очами.

- Ступай домой!

Шествие уже скрипело половицами дворцовых переходов.

Евфимия повиновалась.

Не желая сызнова попасть на Красное крыльцо, искала иной выход. Бывая прежде во дворце с Витовтовной, она отлично знала переходы женской половины и намеревалась выйти вон через княгинины покои. Вдруг кто-то схватил за руку.

- Ты чья?

Боярышня, сколь ни старалась, не узнала деву в белой понке.

- Прости мою погрубину, - сказала незнакомка, отпуская её руку. - Воистину ты Всеволожа. Что здесь ищешь?

- Ищу уйти отсюда, - ответила Евфимия, сочтя незнаемую деву галичанкой, пришедшей с новыми хозяевами.

- Как сюда попала? - допрашивала дева с мертвенно-белым каменным лицом.

- Мечтала лицезреть суд над Василиусом, - призналась Всеволожа, невольно подчиняясь требовательной допросчице. - Нет, не впустили, вот и ухожу…

- Идём, - сызнова сжала охранительница женской половины боярышнину руку хладными перстами. - Нам с тобой попутье. Я ведаю ход к тайному оконцу, из коего великая княгиня Софья Витовтовна незримо назирала сына на престоле и иноземцев, припадающих к его стопам.

Они прошли княгинину опочивальню, комнату крестовую, или моленную, четыре небольших покоя, переднюю и сени.

- Ах, как пусто! - воскликнула Евфимия.

- Теперешний властитель вдов и стар, - сказала дева. - Кому занять княгинины покои?

- Ты не новичка здесь, я вижу, - отметила боярышня. - А я тебя не знаю.

- Ты меня знаешь, - сказала незнакомка, - да не узнаёшь.

Она остановилась у низкой сводчатой двери и лязгнула ключами. Дверь тяжко заскрипела.

- Держись за меня, нещечко, - ласково велела дева в полной тьме.

Они всходили по крутым ступеням. Плечи Евфимии тёрлись о стены… Вот верхняя светёлка, чуть освещённая косящатым, мелко и тонко зарешеченным, оконцем. Сквозь него в светёлку проникали голоса.

- Прильни и погляди, - позвала дева. Боярышня прильнула и увидела Престольную палату сверху, как на ладони.

На великокняжеском престоле восседал Юрий Дмитрич. Одесную стояли сыновья: Косой, Шемяка и высокий узколицый юноша, похожий на Корнилия. Ошуюю занимал место отец Ев ф ими и, а между ним и новым государем Симеон Феодорыч Морозов тряс клинышком седой бородки. Далее теснились новые бояре в длинных до пят ферезях из шелка. Шапки горлатные вышиной в три четверти аршина из меха чёрно-бурых лис покачивались степенно. Василиус стоял в сторонке, опустив главу на грудь.

- Припомни, государь, что завещал потомству Владимир Мономах, - звонко говорил Морозов, приближась к трону. - «Не убивай виновного, ибо священна жизнь христианина».

- Ты помнишь, государь, иное, - мощным гласом перебил Морозова боярин Всеволожский. - Батюшка твой Дмитрий Иваныч, герой поля Куликова, постановил преступников казнить прилюдно в назиданье склонным к преступлению. Ибо вира не истребляет воровства. Что деньги? Жизнь или честь - вот вира, юже надлежит платить преступнику. Сечение кнутом и наложенье клейм понудит наперёд задумываться при злых умыслах.

- Не хочешь ли ты, Иоанн, великокняжескую плоть кнуту подвергнуть? - едко спросил Морозов, сверкая маленькими глазками на Всеволожа.

Тут встрял Пётр Константинович, что подстрекал на свадебном пиру Витовтовну рассказами о золотом источне.

- Ты, Семён Фёдорыч, речами не играй. Боярин Всеволож толкует об ином. Наш смутный век - не место всепрощению. Я мыслю, что племянник, нацеливший оружие на дядю, повинен смерти.

- А твой каков совет, Яков Жёсткое? - спросил великий князь.

Чёрный и сухой, как молнией ударенное дерево, боярин тихо произнёс:

- Не смерть, так тесное, глухое заточение.

- А ты, Данило Чешко? - обратился Юрий Дмитрич к дородному, спесивому даже на первый взгляд боярину.

- Лучший враг - покойный враг, - ответил бархатно-певучий голос.

Тут внезапно выступил на середину узколицый юноша, похожий на Корнилия. И Юрий Дмитрич на своём троне встрепенулся.

- Что ты, Митя?

- Кто он? Кто он? - затеребила Всеволожа белокаменную деву, приведшую её к таимному окну.

Та, сунув пальцы под её рукав, накрепко сжала девичье запястье.

- Это Дмитрий Красный, любимый младший сынок Юрьев.

Запястью Всеволожи причиняли боль сжимающие пальцы странной девы. Ощущалось: силы начинают покидать то ли от боли, то ли по какой иной причине. Попыталась высвободить руку, не смогла. И позабыла боль, сосредоточилась на речи юноши, что так был схож с Корнилием.