Вадим Полуян - Кровь боярина Кучки (В 2-х книгах)

- Подойди-ка, подойди. Садись сюда поближе…

Кучка чуть ли не рядом гостя посадил. Разделяла их Улита, не поведшая глазом, когда Род смущённо опустился на скамью подле неё. Гость понимал: простому дочкину спасителю так близко от благодарного отца-вельможи не сидеть. Нет, не отцова благодарность, а иная, тайная причина сейчас его возносит к самой персоне местного властителя. Зелёные глаза боярина были полны приветливой весёлости, но щеки кулаками напряглись. Неиспокой душевный выдавали сухие пальцы, суетившиеся по камчатой скатерти.

- Ну расскажи, как дочь мне спас.

Удивительно было, что хозяин не попросил назваться, будто знал гостя. Род вздрогнул, ощутив удар Улитиного башмачка по своей щиколотке.

- Батюшка, ведь я уже рассказывала.

- А я от самого хочу услышать, - тряхнул седой бородкой Кучка. - Из двух уст рассказ полнее.

Род понял, что Улита по дороге к дому договорилась с Богомилом Соловьём, о чём и как рассказывать, чтоб о волхвах - ни звука. А с ним-то не договорилась. Не догадался мудрый Богомил провидеть, какое предстоит Роду испытание. Теперь бы не попасть впросак!

- Хлопец не словоохотливый, - заметила боярыня Амелфа Тимофеевна. Говор не местный, голос грудной, от скупо брошенного взгляда через стол дохнуло холодом.

- Ну расскажи, как у реки меня нашёл, - отчаянно затараторила Улита, - как мы от бродников на дереве спасались, как ночь сидели у костра, потом пешехожением сквозь лес дошли до Красных сел…

И он, направленный на путь, развил и уточнил рассказ, правдивый лишь в начале.

Наивная уловка девушки змейкой отразилась на тонких губах боярыни. Находчивому «хлопцу» был задан ледяной вопрос:

- Ну что вы размолвляли там, в лесу, для нас неведомо. А где простились?

- Да, где ты её оставил? Дочь пришла домой одна, - навис над столом всей грудью Кучка.

Улитин-то ответ он слышал. Род его не знал. И вновь толчок по щиколотке. Ну и острые носки у женских туфель!

- Что ты, батюшка, его пытаешь? - прервала боярышня молчанье гостя. - Он наших мест не знает. У Воронцова поля мы простились. Оттуда мне до дому два шага.

Тем временем вносили яства. Сначала пироги, а после рыбу, мясо, в которых оказалось много луку, чеснока, не очень-то привычных Роду. Они с Букалом не любили острого.

Прислужник рушил хлеб на деревянных блюдах.

Род успел заметить, что Овдотьица хотя и неприметно, а внимательно следила за едой Улиты и боярина. Именно за тем, как им накладывали яства.

- Мы, истые славяне вятичи, очень любим пироги, - промолвила Улита, невинно обратясь к Амелфе Тимофеевне.

- Мой киевский учитель, - певуче начала боярыня, не глядя на Улиту, - говорил, что на мордовском языке слово «ветке» означает чуваши. Значит, вятичи и вовсе не славяне, а сарматы.

Боярышня, сжав на коленях кулачки, спокойным голосом спросила у отца:

- Выходит, наши города - Коломну, Трубеж, Воротынск, Масальск, Рязань - построили сарматы?

- При чём тут города? - вся передёрнулась, сбитая с толку, Амелфа Тимофеевна.

Степан Иваныч, не взглянув на них обеих, обратился к гостю:

- Тебе ведомо, что до прихода Святослава вятичи не признавали господства князей русских? - Род слышал от Букала эти же слова и показал головой, что ему ведомо. - Так вот, - продолжил Кучка, - свет Амелфа Тимофеевна родом из Руси. Полянка. Из-под Киева привезена. Ей хочется, а ещё трудно рассуждать о нашем племени.

Боярыня намеревалась пылко возразить, да кстати подали похлёбку в глиняных горшках под крышками и деревянным черпаком разлили по расписным мискам. В ход пошли цветастые берёзовые ложки.

- Заезжий вестоплёт рассказывает, - сообщил Петрок Малой, - будто киевляне видели три солнца, воссиявшие над ними, три столпа до неба, а над солнцем и столпами - месяц…

- На златоглавый Киев часто красота нисходит, - живо откликнулась Амелфа Тимофеевна. - Там есть чему дивиться.

- А когда я в Киеве жила, - якобы захотела поддержать мачеху Улита, - однажды за Днепром пролетел по небу до земли круг огненный, и осталось по его следу знамение в образе змия великого. Постояло чуть и растворилось. Вскоре снег на Пасху выпал в Киевщине коню по брюхо.

- Сколько раз одно и то же можно слухать за едой! - не сдержала раздражения боярыня.

- Я для гостя говорю, - не взглянула в её сторону Улита.

- Около Котельнича на днях была большая буря, какой не помнят, - перебил Степан Иваныч своих женщин, - Порушила хоромы, клети, разметала весь товар, даже жито унесла из гумен.

Принесли заедки и питья в глиняных кувшинах, сладкие и крепкие. Кучка, выпив крепкого, порозовел лицом. Общество составил господину лишь Петрок Малой.