Татьяна Бурцева - Западня для князя

— Понятно, — протянул Семён.

— Ты все запомнил?

— Не бойся, сотник, не забуду.

Смеркалось. Чем ближе они подъезжали к темному предмету, выделяющемуся на фоне вечернего неба, тем сильнее ледяная рука стискивала сердце сотника. Неизвестно, по какой причине.

Проезжали одно из кочевий, каких немало встретили за сегодня. Юрты стояли недалеко друг от друга. Богатый шатер был только один — в центре.

Небогатый улус.

Темный предмет находился недалеко от шатра. Чем ближе они подъезжали, тем явственней было видно, что это невысокий столб, вкопанный в землю. К нему привалился изможденный человек. Он был прикован к столбу, и видимо давно.

Вернее, его можно было назвать человеческими останками. Одежда висела клочьями, лицо до того исхудало, что трудно было разобрать его черты, да и борода делала пленника неузнаваемым. И только глаза отчаявшегося полубезумного человека, но все равно знакомые, позволили сотнику понять, что это…

Михаил!

Эта мысль заставила его застыть на месте.

Сотник встретился глазами с пленником. Выражение его лица было трудно понять. Только губы беззвучно произнесли: «Ге-ор-гий».

Оно не выражало никаких эмоций: ни радости от встречи, ни надежды, ни тревоги, ни разочарования.

— Сотник, да это ж Михайло, — наконец сообразил Семён. — Ты жив! — радостно крикнул он пленнику, — а мы уж тебя похоронили!

Георгий подал знак своему десятку и спешился. Семён подошел следом.

— Что с тобой произошло? — обратился сотник к Михаилу, — ты можешь говорить?

Тот не отвечал, просто смотрел на них и молчал. Это было так жутко, что по спине сотника невольно поползли мурашки.

— Кто твой хозяин? Мы сейчас постараемся выкупить тебя.

— Не про…буй, — раздельно произнес Михаил. Голос его был очень тих, сказывалась слабость от голода и ран, — не полу…чится.

— Но почему?

— Он… не продаст… меня.

— Кто он?

— Я.

Георгий не мог и представить, что звук этого голоса сможет вызвать в нем такие чувства.

Уже оборачиваясь, он знал, с кем имеет дело и что все его попытки спасти друга не увенчаются успехом. Это ощущение можно сравнить лишь с головокружительным падением в бездну. Страшно осознавать, что все, что ты ни предпримешь, не приведет ни к чему. Но все же сотник собрался с духом.

— Здравствуй, рус, — произнес тот же голос, — не ждал встретить тебя здесь.

Когда Георгий повернулся к говорившему, лицо его не выражало и тени отчаяния, которое он сейчас испытывал.

— Будь здоров и ты, Рушан-бек.

Сотник приветливо улыбнулся, словно его друг не был прикован к столбу, а сам он не находился в улусе своего злейшего врага.

— Ты хочешь моего любимого раба?

— Да. Я его хочу. Я дам хорошую цену.

Расчет был сделан на алчность бека, но он не оправдался.

— Этот пленник мне нужен.

Георгий сделал изумленное лицо.

— Тогда зачем ты с ним так плохо обращаешься?

Если до этого Рушан-бек был угрожающе спокоен, то теперь его ярость прорвало. Георгий и раньше был свидетелем подобных вспышек. Лицо бека в гневе перекосилось, он заговорил очень быстро, так что из-за акцента трудно было разобрать русские слова.

— Я ненавижу вас, русов! Я хочу, чтобы это почувствовал каждый рус, что попадает ко мне в улус! — он шагнул к пленнику. — Если захочу, я буду убивать его медленно. Или убью прямо сейчас!

С дикой гримасой Рушан-бек положил руку на рукоятку кинжала. Блестящее лезвие показалось из ножен.

— Так что ты сделаешь, если я у тебя на глазах убью твоего друга? — прошипел он.

Сердце Георгия остановилось. Словно во сне, он смотрел, как лезвие кинжала бека покидает ножны. Прошло всего мгновение, а сотнику показалось, что этот кошмар длится вечность. Георгий сам не понял, как все произошло.

Абсолютно спокойно он шагнул к беку и положил свою руку на руку, достающую кинжал. Бека перекосило от злости, он задергался, но все равно не смог вынуть до конца клинок.

Все: и дружинники Георгия, и высыпавшие из юрт воины бека — в замешательстве смотрели на происходящее противоборство. Если бы сотник просто напал на Рушан-бека, это спровоцировало бы кровопролитие. А ведь татар было по крайней мере в пять раз больше.

Лицо Георгия напряглось, он сжал руку бека и надавил посильнее. Кинжал с лязгом вошел до конца в ножны.

— Не делай этого, — с нажимом произнес сотник.

Бек потрясенно смотрел на Георгия, часто дыша. Сотник был ошеломлен не меньше. Сердце в груди билось, как птица в клетке. И все же он стоял напротив своего врага, впившись в него взглядом прищуренных глаз, не делая попытки вытащить оружие. Георгий наблюдал, как медленно в глазах бека растерянность сменялась его обычным самодовольством.