Татьяна Бурцева - Западня для князя

Проехав вместе с Тенгисом несколько часов, князь повернул назад. Сопровождать агу до границы Даниил отрядил Георгия, чему последний был очень рад. Появилась возможность заглянуть в скит и разобраться со своими чувствами.

— Смотри в оба, чтобы Тенгис ничего лишнего не узнал! — напутствовал сотника князь. Речь шла о частично скрытых укреплениях.

Но ага Тенгис спешил в Орду. Слишком часто в последнее время там происходили перемены. Можно было уехать агой, а вернуться никем.

Вблизи от границы у них состоялся любопытный разговор.

Ага долго и пристально смотрел на сотника, а потом прямо спросил, не хочет ли тот оставить службу у князя и перейти к нему. Ему нужны верные люди.

Георгий опешил от такого предложения, придумывая, как отказаться, чтобы не обидеть Тенгиса.

— Смотри, может случиться война или усобица, погибнешь без славы, а у меня ты будешь большим начальником над воинами, — продолжал соблазнять ордынец.

Собственно, эти слова и подсказали ответ, который сотник дал are.

— Верность воина познается не только в радости, но и в горе. Нет чести в том, чтобы в трудную годину оставить своего князя.

— Я понял, — ответил Тенгис, — твое решение заслуживает уважения, все-таки я тебя не убью.

На обратном пути сотник проведал Матвея — тот уже оправился от раны и вернулся в свою сторожку, правда, на охоту еще не ходил, питался тем, что выращивал на своем огородике. Пожалев старика, Георгий отрядил дружинников набить для него дичи впрок, а сам отправился в скит. Ему хотелось побыть одному.

По дороге он размышлял о том, как причудливы бывают повороты судьбы. Еще несколько недель назад он был один. Свободен как сокол, что охотится в небесной выси. А сейчас его сердце что-то тревожило. Он стремился к скиту, где жила девушка из видения.

Ворота скита были закрыты — на границе было неспокойно. Матвей сообщил сотнику о новых бесчинствах, творимых Волками. Довольно долго пришлось объяснять, кто он такой и зачем приехал.

Врата отворились, лишь когда появилась мать игуменья. Она испытующе оглядела сотника, затем проводила его в большую просторную избу. Она хотела сначала поговорить с Георгием.

— Сейчас я пришлю Александру, жди здесь. Вижу, что не обидишь ее, но будешь ли осторожен? — испытующе глядя на сотника, спросила она. — У нее никого, кроме тебя, не осталось. Да и что с тобой? Жив ли? Она до последнего времени не знала. Свет ее души задуть легко, как свечу.

— Я никогда не причиню ей зла, — твердо ответил сотник.

Через минуту в горницу вбежала Олеся. Со времени последней встречи она расцвела. Хорошие новости ее преобразили.

Георгий не мог налюбоваться на нее.

— Так, значит, вот кто был моим ангелом, — негромко сказал сотник.

— Не говори так, не гневи Бога, — испугалась Олеся.

— Хорошо. Спаси тебя Бог за то, что меня выходила, — искренне произнес Георгий. Олеся в смущении опустила глаза.

— Ты умирал, а я… просто не могла этого допустить. Я все время молилась, и Бог меня услышал, — щеки девушки зарумянились, — а потом князь оставил часть женщин и раненых в скиту, а сам поехал дальше. Только тебя почему-то с собой забрал. И я уже не знала, что с тобой, жив или сгинул в какой-нибудь сече.

— А что ты все это время здесь делала? Ты хочешь принять постриг? — сердце сотника замерло. От ответа на этот вопрос зависело многое.

Олеся улыбалась.

— Нет, я просто здесь живу в послушницах: больше мне жить негде. Когда привозят раненых — ухаживаю за ними. Когда раненых нет — помогаю сестрам.

Голова сотника кружилась. Георгий мучительно думал, что ему делать. Девушка всколыхнула в нем одновременно разные чувства. Радость от разделенной любви и страх неминуемой потери.

С одной стороны, он понял, что ему просто необходимо, чтобы Олеся теперь всегда была рядом. Только сейчас осознал он, как до этого был одинок.

С другой стороны, Георгий боялся связывать себя семьей. Было смутное время. Его в любой момент могли убить, оставив Александру вдовой.

Этот выбор угнетал его. Легкость, с которой сотник скакал в скит, оставила его.

Решение далось с огромным трудом.

— Ты все хорошее и светлое, что было и есть в моей жизни, — медленно произнес он, — но мы не можем сейчас быть вместе.

Георгий так ненавидел себя за эти слова.

— Почему? — удивилась Олеся.

— Моя жизнь принадлежит князю. Я не хозяин сам себе. Будет плохо, если в тот момент, когда мне потребуется отдать свою жизнь, я промедлю из-за того, что задумаюсь о тебе или детях, которые могут у нас родиться.