Михаил Голденков: Северный пламень

Собесский скрипел зубами от злости. Похоже, он проигрывал поединок Сапегам. Те уже раз вставили палку в королевские колеса, заблокировав на сейме предложение о наследовании престола сыном Яна Якубом. При вынесении этого вопроса со своего места встал человек Сапеги виленский хорунжий Домбровский и крикнул:

— Вето!

И когда к Домбровскому кто-то бросился с обнаженной саблей, то тому навстречу ощетинились острые клинки людей Сапеги… Кровопролития удалось избежать, до драки дело не дошло, но «хотинский лев» Ян Собесский прикусил-таки губу.

— Что творит эта негодница Людвика! — жаловался Собесский, сидя перед племянником Каролем Станиславом, похожий на огромного обиженного медведя, уткнув увесистые кулаки в круглые колени. Его медового цвета усы, ничуть не поседевшие к его уже почти шести десяткам годов, обиженно свисали над двойным подбородком.

— Дураком меня выставила на всю страну! Меня! Короля и великого князя! Сына моего, как холопа хамского, вокруг пальца обвела! Променяла на немчуру какого-то! Кого променяла?! Королевича! Княжича великого!

— Ну, Якуб еще не наследник престола, — уклончиво отвечал Кароль… Он кивал, соглашался с доводами своего родного дяди, но сердцем все равно был на стороне дочери блистательного Богуслава Радзивилла, рассказов о котором в изобилии наслушался еще в детстве от своего отца. Знал Кароль, что его отец в юности страстно любил мать Людвики, умершую слишком рано, через месяц после родов, да и сам Кароль с большим уважением и симпатией относился к Людвике. Они были почти ровесниками — Каролю двадцать два, а Людвика всего на два года старше, и оба тепло общались и дружили, вместе смеялись над недалеким Якубом, и юный Радзивилл не видел смысла в браке Людвики с Собесским.

Ну а король Ян Собесский продолжал задабривать Кароля. Началось это еще с 17 декабря 1688 года, когда девятнадцатилетнего Кароля Станислава избрали посланцем от Бреста на Варшавский сейм. Впрочем, сейм Кароль быстро покинул: в ночь на 3 января 1689 года умер его двадцатичетырехлетний старший брат Юрий Юзеф, которого в костеле Белой крестил сам король Ян Казимир, ныне уже тоже покойный. Это было первым ударом для юного Кароля, всегда равнявшегося на своего старшего брата… Еще в феврале 1681 года тринадцатилетний Юрий впервые блеснул в свете Речи Посполитой, когда на сейме передавал опечаленному королю Яну Собесскому печать и польную булаву своего отца. Этот ясноглазый юноша держался так уверенно и достойно, что в тот день 4-го февраля многие стали шушукаться о том, что юный Радзивилл, возможно, и есть будущий король Речи Посполитой. Об этом говорил даже извечный соперник и завистник покойного Михала Радзивилла Михал Казимир Пац, признавая, что старший сын Несвижского ордината выглядит как истинный будущий король.

— Много приходилось мне видеть сыновей, отдающих по смерти отцов королю и сейму регалии умерших, — говорил Пац, — но этот хлопец сегодня удивил меня. Белая кость! Голубая кровь! Несмотря на свои юные годы он стоял перед нами всеми и говорил так, как будто он принц, а его отец — почивший король, — и Пац крестился со слезами на глазах, — прости меня Господи. И я, старый черт, был несправедлив к Михалу. Вот кто должен был бы быть нашим королем!..

Юрия Юзефа любили все. Но судьба оказалась к нему сурова, уж и не понятно, за какие грехи. Его юная жена Элеонора Мария Ангальт-Дессау потеряла ребенка, и вот… мужа… Кароль Станислав взял полностью на себя организацию похорон, которые решил устроить с королевской роскошью, воздав брату за все, чем не успел наградить его на грешной земле Бог, и одновременно успокаивал безутешную восемнадцатилетнюю Элеонору Марию. А мать Кароля и покойного Юрия Катажина… отсутствовала. Она тешила свою обиду на недавнюю лучшую подругу Марысу д’Аркьен, сидя в стенах монастыря, ожидая примирения со стороны именно королевы.

Этот дурацкий во всех смыслах конфликт начался еще весной 1687 года в варшавском Кафедральном костеле, когда на службу пришли и августейшие Собесские, и Катажина. Катажина Собесская-Радзивилл села на лавку по левую руку от короля.

— Катажина, но это же мое место! Место королевы! — мило улыбнулась Мария д’Аркьен своей лучшей подруге, думая, что Катажина просто перепутала место. Но реакция Катажины оказалась далёкой от простых извинений и пересаживания.

— Марыся! — как на дурочку посмотрели томные синие глаза Катажины. — Но ведь я представитель Собесских! Сестра короля! Ты что, забыла?