Михаил Голденков: Северный пламень

— Пан Попович! — окликнул гостя Микола, когда тот уже направлялся к двери.

— Да, сэр?

— Если вы не найдете своего капитана Семеновича в Полоцке, то обратитесь по поводу работы к архимандриту Якубу Кизиковскому, он в храме базилиан проживает. Сошлитесь на меня, и он вам обязательно поможет. Добрый старик.

— Вяликий дзякуй вам, сэр, — вновь поклонился, снимая треуголку, Попович. — Якуб Кизиковский, говорите?

— Так, Якуб Кизиковский. Не забудьте.

— У меня хорошая память, сэр! — усмехнулся Попович…

И тут, как только дверь за гостем захлопнулась и Миколай Кмитич остался один, он вспомнил Поповича, точнее, вспомнил один-единственный рассказ отца о побеге с галеры, и что именно некий Попович приносил тайком на галеру порох, чтобы взорвать его на палубе… Попович… Вот, значит, каким он стал! И верно ведь сказал — ужасный год. Почти одновременно со смертью отца, умер и Андрей Потоцкий, старый боевой товарищ еще по Каменцу и Хотину, с которым Самуэль Кмитич особенно сблизился за последние десять лет, с года кончины Михала Казимира Радзивилла, главного закадычного сябра оршанского полковника… Потоцкие несколько раз гостили в Орше и Менске в доме Кмитича, а Кмитичи не раз навещали Потоцких. Сын Андрея Потоцкого, Павел, несмотря на небольшую разницу в возрасте — Павел был младше на три года — понравился Миколе еще с детства, они часто играли, гоняли на конях, фехтовали вместе, учились трюкам в седле и очень хорошо ладили. Пан Кмитич любил и немножко баловал своего Миколу, которого назвал в честь своего старшего брата, знаменитого в свое время в Литве поэта и педагога, славе которого даже чуть-чуть завидовал.

— Вот чем должны прославляться люди, — говаривал не раз Самуэль Кмитич, — а не убийствами сотен людей на войне, как я…

Микола вернулся к опустевшему столу, сел, налил себе полный бокал вина и залпом выпил, взглянул на черное распятие на стене. Встреча с Поповичем растревожила оршанского князя.

«Не к добру этот полночный гость», — думал Микола, сам не зная, почему он так подумал… Скорее потому, что Попович оживил воспоминания об отце, с которым часто пытались сравнивать Миколу и на которого новый оршанский староста был едва ли похож, да и не стремился…

Его старший брат Януш выучился на доктора медицины в Праге, а затем и в Венеции, и сейчас с немецкой женой и двумя детьми жил где-то в северной Италии. Януш, впрочем, не забывал отчий дом, но приезжал в Оршу редко, все отцовское наследство — следить за состоянием дел в Орше, Менске, Гродно — перешло к Миколе. Миколе Кмитичу шел двадцать седьмой год, но в делах хозяйственных, торговых и экономики он преуспел так, как не всякий пожилой и опытный шляхтич, удивляя своей рассудительностью и пониманием наук уже с шестнадцати лет. Причиной тому были усердие во всем и любовь к книгам, коих всегда было много в отцовской библиотеке, а также путешествия в Англию, Швецию, Пруссию и Лифляндию, где младший Кмитич набирался опыта дипломатии… Невысокий, в отличие от отца, но стройный, ладно и пропорционально сложенный, Микола всегда пользовался успехом у женщин и постоянно выглядел несколько моложе своих и без того молодых лет, благодаря, возможно, несколько женственному бледному лицу с выразительными серо-голубыми глазами, длинными почти девичьими ресницами, черными бровями и кофейного цвета шевелюрой пышных волос… В отличие от отца он пока что ни разу не бился из-за женщин на дуэлях, а вот несчастная первая любовь его также не миновала. Тихий и не любящий громкости, блеска и всеобщего внимания (чем отличался и его отец), Микола, тем не менее, славился в Варшаве и Вильне как хороший дипломат и сенатор, прекрасно говорил по-польски, немецки и шведски. Его часто посылали за границу улаживать разного рода пикантные дела и недоразумения… В свои семнадцать лет, будучи в Пруссии, в Крулевце, Микола познакомился с очаровательной прусской шведкой Марией Авророй Кенигсмарк, дочерью графа Курта Кристофа Кенигсмарка, погибшего от бомбы под Бонном. Это было накануне освободительного похода Яна Собесского на Вену, чтобы защитить столицу Австрии от турецкой орды, похода, куда собирался и Микола. Мать Авроры Кристина Врангель имела много родственников как среди шведов и немцев, так и среди литвин. И госпожа Врангель, и, особенно, ее восемнадцатилетняя красавица дочь Мария Аврора с золотистыми волосами, выразительными голубыми глазами, прелестным ртом, стройная, с высокой грудью и тонкой талией и, вдобавок ко всему, веселым нравом понравились Миколе. В Марию Аврору он влюбился почти с первого взгляда.