Давид Шахар - Сон в ночь Таммуза

– Ты выглядишь обеспокоенным», – сказал он Габриэлю после того, как Орита радостно всплеснула руками: «Отлично, отлично!»

– Он просто сердит на меня, – сказала Орита, – ибо я оторвала его от метафизических размышлений, соблазнив соленьями и кебабом. Брось, Габриэль, поехали с нами.

– Я возвращаюсь к своим метафизическим размышлениям, – сказал Габриэль, оставшись на месте после того, как оба покинули харчевню.

Со стороны этого краснолицего чужака ему ничего не грозило, ибо многим были известна его тяга к своему полу. Но после потрясшей его бури чувств сошел на него некий тяжкий туман, затрудняющий дыхание. Хотелось прилечь, завернуться в одеяло, отвернуться к стене и заснуть глубоким сном. И вообще, какое у него право предъявлять на нее права? Захотелось ей пригласить его в харчевню, теперь захотелось поехать с Гордоном. Что в этом плохого? Это и есть Орита – с вечным своим радостным и легким любопытством, желанием насладиться каждым мигом жизни, желанием тут же ввязаться в любую авантюру.

Габриэль вышел из харчевни и, проходя мимо кафе «Гат», услышал свое имя. Это Срулик, сидящий за столиком, под тентом, окликнул его. Габриэль присел. То, что он услышал от Срулика, просто сшибло его с ног. Оказывается, Орита пригласила Срулика в кафе, и вот уже битых два часа он ее здесь дожидается.

– Она не придет, – сказал Габриэль. – Уехала с Гордоном на Мертвое море.

Именно это поведение Ориты он и собирался обсудить с ней здесь, в кафе «здоровяка Песаха». Но она, внезапно познакомив его с Беллой, упорхнула из кафе. Честно говоря, он понимал, что по авантюрному нраву более похож на Ориту, чем на Срулика, несчастного коротышку. Но никогда бы не посмел заставить человека, каким бы ничтожным он ни был в своих или чужих глазах, ждать до полного изнеможения. Более того, именно с неудачниками и несчастливыми он старался быть особенно пунктуальным. Это было не просто данью уважению к себе подобному. Это было связано с чем-то более душевно глубоким, связанным, очевидно, с теми записями в синем блокноте, неким эхом чувств и страданий человека, к примеру, прикованного к месту в кафе «Гат», в ожидании и беспокойстве не находящего себе места. Это ожидание человека изводило душу Габриэля. Орита же была свободна от подобных оков. И даже если ощущала их, отряхивалась от них, как утка, выходящая из воды, в предвкушении неожиданных событий, случавшихся на ее пути и суливших максимум приятных эмоций.

Но желание бросаться в авантюры у Габриэля было, пожалуй, более сильным, чем у Ориты. Вот и сейчас, не успели отстучать каблучки Ориты за дверью кафе, как он уже был захвачен голубизной глаз сидящей напротив Беллы, следящих за ним из-под цветастого платка, прикрывающего черные волосы, колечки которых выпрастывались как бы тайком наружу вокруг небольшого уха, пленен ямочками на полных пылающих щеках. И в этот миг он понял, что не готов ни на какие жертвы во имя Ориты. Если бы она даже сказала ему до появления Беллы: «Дорогой мой, я твоя, только твоя навечно, но с одним условием: оставь свой синий блокнот. Я или он!» – он взял бы блокнот и повернулся к ней спиной, несмотря на боль и глубокий душевный разрыв. Не было никакого сомнения, что самое дорогое для него это – синий блокнот. Без него не было бы смысла жить. И в этот миг, не сводя глаз с лица Беллы, он с особенной остротой понял, что синий блокнот – это воистину камень преткновения, Китайская стена, которая, несмотря на свою твердую и замыкающую реальность, не видна глазу, но резко отделяет его от Ориты. Синий блокнот не даст ему возможность сделать хоть какой-то шаг, чтобы принадлежать ее миру, и тем более стать главной осью ее жизни.

Непонятно было ему, чего вдруг Орита решила познакомить его с Беллой, женой «здоровяка Песаха». Могла ведь прервать с ним беседу и просто убежать без того, чтобы познакомить с Беллой, которая случайно в этот миг вошла в кафе. Хотя, честно говоря, и он нередко по неясной для него самого прихоти знакомил двух незнакомых людей. Для Ориты это все же была возможность уклониться от разговора с ним, принимающим для нее неприятный оборот. При знакомстве их, в уголках глаз Ориты мелькнула лукавая искорка, явно кольнувшая в сердце Габриэля каким-то скрытым ее желанием поставить в неловкое положение и даже как-то унизить – его ли, Беллу, обоих вместе?

В тот миг, сердясь, Габриэль не мог себе представить, что означает мелькнувшая в ее глазах лукавая искорка и какое пламя вспыхнет в его жизни.