Карел Чапек - Война с саламандрами (сборник)

– Я не поверила, когда ты предложил мне деньги, – плакала Ружена. – Ведь они означают для меня свободу и все в жизни. Ты сам мне предложил эти проценты, Иржи. Не надо было предлагать, если ты собирался отнять их. А теперь, когда я так рассчитываю…

Иржи не слушал. Жалобы, выкрики, плач Ружены доносились до него словно издалека… Он чувствовал себя безгранично униженным. Деньги, деньги и деньги! Да разве все дело в деньгах? Что же такое случилось, господи боже? Почему так отупела, ожесточилась замученная заботами, хлопотливая мать Тильда? Почему скандалит другая сестра, почему очерствело его собственное сердце? Да разве в деньгах дело? Иржи с удивлением почувствовал, что способен и даже хочет оскорбить Ружену, сказать ей что-то злое, обидное, презрительное.

Он встал, полный решимости.

– Погоди, – сказал он холодно. – Это ведь мои деньги. А я… – Он сделал эффектный отрицательный жест. – Я раздумал!

Ружена вскочила, в глазах у нее был испуг.

– Ты… ты… – запиналась она. – Ну, конечно… само собой, разумеется, ты вправе… Прошу тебя, Иржи, ты, наверное, не понял меня. Я совсем не хотела.

– Ладно, – отрезал он. – Я сказал, что раздумал.

Молния ненависти сверкнула в глазах Ружены, но она закусила губу, опустила голову и вышла.

Назавтра к Иржи явился новый посетитель – муж Тильды, неуклюжий, краснолицый, застенчивый человек, с выражением какой-то собачьей покорности в лице и фигуре. Иржи был вне себя от стыда и злости и даже не сел, чтобы не предлагать сесть гостю.

– Что вам угодно? – спросил он безразличным, чиновничьим голосом.

Неуклюжий человек вздрогнул и с трудом проговорил:

– Я… я… то есть Тильда… посылает вам документы, которые вы просили… – Он стал лихорадочно шарить по карманам.

– Ничего я не просил! – Иржи отмахнулся.

Настала мучительная пауза.

– Тильда писала вам, шурин… – начал несчастный фабрикант, покраснев еще больше, – что наше предприятие… в общем… если вы захотите войти в долю…

Иржи упорно молчал, не желая выручать зятя.

– Собственно говоря… положение не такое уж плохое… Если бы вы захотели участвовать… короче говоря… у нашего дела есть будущее… и вы… как совладелец…

Дверь тихо отворилась – на пороге стояла Ружена. Она остолбенела, увидев мужа Тильды.

– В чем дело? – резко спросил Иржи.

– Иржи… – прошептала Ружена.

– У меня гость, – отрезал Иржи и повернулся к зятю: – Пожалуйста, продолжайте.

Ружена не шевелилась. Муж Тильды обливался потом от стыда и страха.

– Вот… пожалуйста… эти бумаги… письма от ее мужа и другие… перехваченные…

Ружена ухватилась за косяк.

– Покажите, – сказал Иржи и взял письма, словно собираясь просмотреть их, но скомкал в руке и протянул Ружене.

– На, возьми, – сказал он со злой усмешкой. – А теперь извини. И в банк за процентами больше не ходи. Не получишь.

Ружена молча отступила, лицо у нее стало пепельным. Иржи закрыл за ней дверь и сказал хрипло:

– Итак, вы говорили о вашем заводе.

– Да, у него самые лучшие перспективы… и если бы нашелся капитал… пока что, разумеется, без процентов…

– Слушайте, – бесцеремонно прервал его Иржи, – мне известно, что вы сами довели завод до краха. У меня есть сведения, что вы неосторожный и даже… даже не деловой человек.

– Я бы… я бы так старался… – бормотал зять, собачьими глазами глядя на Иржи, избегавшего его взгляда.

– Как же я могу вам доверять? – Иржи пожал плечами.

– Уверяю вас, что я высоко ценил бы ваше доверие… и всячески стремился бы… У нас дети, шурин!

Сердце Иржи сжалось от страшной, мучительной жалости.

– Приходите… через год! – закончил он последним усилием воли.

– Через год… о боже! – вздохнул Тильдин муж, и в его потухших глазах показались слезы.

– Прощайте, – заключил Иржи, протягивая ему руку.

Зять, не замечая ее, пошел к выходу и, натыкаясь на стулья, нащупал ручку двери.

– Прощайте… – надломленным голосом сказал он с порога, – и… спасибо вам.

Иржи остался один. Неимоверная слабость охватила его, пот выступил на лбу. Он собрал бумаги, все еще разложенные на столе, и позвал квартирохозяйку. Когда она вошла, он расхаживал по комнате, держась руками за грудь, и уже не помнил, что хотел сказать.

– Погодите, – воскликнул он, когда она уходила. – Если сегодня или завтра… или вообще когда-нибудь придет… моя сестра Ружена, скажите ей, что я нездоров и просил к себе никого не пускать.

Он лег на свою ветхую кушетку и уставился на новую паутину, которая появилась в углу у него над головой.