Генри Джеймс - Крылья голубки

– Ну и задержалась же ты там, Кейт, скажу я тебе! – тотчас педантично отметил Мертон Деншер, имея в виду их приключение, когда они наконец из этого приключения выбрались.

Кейт, со своей стороны, столь же незамедлительно дала ему понять, что такое замечание она может простить ему только потому, что он – мужчина. Ей пришлось признать, что, при всем ее разочаровании, его замечание было, несомненно, самым полезным из всех, какие он мог сделать в этом качестве. Само по себе приключение было для них обоих ужасно неприятным: выйдя на улицу, они взглянули друг на друга как люди, только что вместе обогнувшие опасный угол, и от этого между ними сейчас было достаточно единодушия, чтобы пролить свет на все подозрительные для ее партнера неясности ее поведения. Но сколько же света требуется этим мужчинам! Кейт могла бы в тот момент быть очень красноречивой по этому поводу. Тем не менее более всего поразило Деншера то, что, приглядевшись внимательнее, он увидел, что яснее всего в ней ощущается понимание, что, воссоединившись наконец после его отсутствия и пробыв все утро вместе, они должны без проволочек взяться за решение вопроса об устройстве своего ближайшего будущего. Разумеется, это потребует особого подхода, им придется справляться – справляться, хитря и изворачиваясь, – с препятствиями и трудностями, и это было самое важное из всего, что ждало его по возвращении: важнее этого было лишь с новой силой укрепившееся сознание, что они нужны друг другу. Их нужда друг в друге потребовала всего двадцать минут – всего полдня тому назад, – чтобы окончательно определиться, и эти минуты вполне оправдались очаровательной демонстрацией упомянутой нужды. Деншер прибыл на Юстон в пять часов, отправив Кейт телеграмму из Ливерпуля сразу, как только сошел на берег, и она тотчас решила встретить его на вокзале, какие бы толки ни вызвал такой ее поступок. Когда, сойдя с поезда, он похвалил ее за храбрость, она вполне честно ответила, что такие решения принимаются «одним махом», без размышлений. Сегодня ее не заботит, кто может ее увидеть, и ее радость все на свете искупает. А вот завтра, неизбежно, у нее найдется время подумать и, столь же неизбежно, она превратится в более низменное существо – существо, преисполненное тревог и предосторожностей. Тем не менее Кейт назначила их следующую встречу на завтрашнее утро, помня о своем обязательстве показаться на Ланкастер-Гейт в шесть часов. Внутренне проклиная условности, она привела свои резоны: к чаю – гости, как всегда, и обещание тетушке Мод; но она тут же проявила великодушие и предложила Национальную галерею с утра, высказав идею, вроде бы созревшую в ожидании поезда. Там их тоже могут увидеть, но ведь их никто не будет знать; точно так же, между прочим, как теперь, в буфетной вокзала, куда они зашли, их наверняка заметят, но даже в худшем случае люди, им незнакомые. Они «съедят что-нибудь» в буфетной ради удобства побыть там. Так им снова пришлось почувствовать, что у них нет удобного места для встреч.

Ступив на английскую землю, Деншер обнаружил, что его обуревают самые разнообразные чувства, с которыми он вовсе не готов был столкнуться: он не мог без печали отнестись теперь к этой проблеме, оказавшейся одной из самых значительных. Позднее он осознал, что есть вопросы, от которых он в своем нетерпении отмахивался, и он стал испытывать угрызения совести оттого, что, из-за недостаточной подготовки и недостатка уверенности в себе, ему некуда «отвести» свою возлюбленную. Поэтому в Юстоне он отвел ее – притом по собственному предложению Кейт – в такое место, где посетители брали себе пиво и булочки, а они заказали чай и сели за маленький столик в углу, что, за неимением лучшего, было вполне удачно, так как им удалось затеряться в толпе; но ведь это могло послужить лишь временной мерой. Вероятно, было бы так же удачно, если бы Кейт просто проехала вместе с Деншером до дверей его съемной квартиры – это единственное ухищрение, на какое оказалась способна его изобретательность. Сказать по правде, эта изобретательность тут же дала сбой из-за ясного предвидения, что, оказавшись у его дверей, они сразу должны будут отступить. Кейт придется там и остановиться – она не сможет войти с ним в дом – ей просто нельзя будет это сделать, а он не может – не должен – ее к себе приглашать: он ведь понимает, что не может на это решиться – даже при их столь продвинувшихся отношениях, – не выказав недостатка к ней уважения; все это опять-таки было совершенно ясно, если не думать о том, что от этого можно сойти с ума.