Генри Джеймс - Крылья голубки

– С позавчерашнего дня. Он был там еще до того, как я ушла оттуда. – Затем объяснила, фактически признаваясь, что это нечто вовсе неуместное: – Это – небывалый случай, как и то, что сама тетушка Мод остается в Лондоне на Рождество. Но, в конце концов, это не так уж чудовищно: я же с ней вместе осталась, потому что, изо дня в день ожидая новостей, тобой привезенных, мы вовсе не хотели встречаться с множеством людей; и только оттого, что я ушла сюда, она теперь об этом жалеет.

– Вы остались, потому что думали о… Венеции?

– Конечно. О чем же еще?! – И Кейт изумительно добавила: – И еще немного – в любом случае это абсолютно справедливо в отношении тетушки Мод – о тебе.

Он вполне это оценил.

– Понятно. Очень мило с вашей стороны – во всех отношениях. Но лорд Марк, – спросил он, – он-то остался, потому что думал – о ком ?

– Его пребывание в Лондоне, я полагаю, вполне банальная вещь. У него есть тут какие-то комнаты, которые ему представилась неожиданная возможность очень выгодно сдать – такая, от какой, при его откровенной, при его открыто заявленной нужде в деньгах, он, несмотря ни на что, не нашел в себе решимости отказаться.

Внимание Деншера было абсолютным.

– Несмотря ни на что? Несмотря на что же именно?

– Ну, я не знаю. Несмотря на то, скажем, что вряд ли кто-то мог предположить, что он способен так поступить.

– Пытаться достать деньги?

– Во всяком случае, пытаться мелкими, осторожными способами. Однако вполне очевидно, что, в силу каких-то причин, ему необходимо было сделать все, что только возможно. Он за два дня должен был выехать из своих апартаментов, чтобы передать их арендатору, и тетушка Мод – она пользуется его полным доверием в таких делах – сказала ему: «Тогда приезжайте на Ланкастер-Гейт, хотя бы поночевать, пока вы, как все общество, не уедете из города». Он должен был уехать из города – кажется, в Мэтчем – вчера днем: то есть это тетушка Мод мне так сказала.

Говоря все это, Кейт – ради своего собеседника – была все время как-то очень красиво, успокаивающе внушительна.

– Ты имеешь в виду, что она тебе затем так сказала, чтобы тебе не нужно было уходить из дома?

– Да, поскольку она забрала себе в голову, что в этом заключается один из моих резонов для такого поступка.

– А в этом был один из твоих резонов?

– До некоторой степени, если угодно. Но здесь их и без этого вполне хватает, как мне стало известно. Так что, – добавила она искренне, – это вовсе не имеет значения. Я рада, что я здесь, даже если все хорошее, что я могу сделать, сведется… – Она подразумевала, однако, что и это не так уж важно. – Значит, он, как ты говоришь, не уехал в Мэтчем, хотя, возможно, мог еще уехать сегодня, до вечера. Но что мне представляется наиболее вероятным и, я должна сказать, очень любезным с его стороны, так это то, что он отказался покинуть тетушку Мод, как охотно сделала я сама, оставив ее провести рождественский вечер в полном одиночестве. Если тем более он отказался от поездки в Мэтчем, то такой procéde [29]никак не может ей не понравиться. Так что не стоит удивляться, что она, в такой скучный пасмурный день, настаивает на том, чтобы прокатить его по городу. Не стану делать вид, что знаю, что там между ними может произойти, – завершила она, – но это все, что я сама в этом вижу.

– Ты видишь во всем, – откликнулся Деншер, – и всегда видела нечто такое, что я – по крайней мере, когда я рядом с тобой – принимаю как истину в последней инстанции.

Кейт смотрела на него так, будто сознательно и даже бережно извлекала жало из его оговорки; затем она проговорила со спокойной серьезностью, по всей видимости показывающей, какой прекрасной она ее находит:

– Спасибо.

Как всегда, это возымело свое действие. Они по-прежнему стояли близко, лицом к лицу, и, поддаваясь порыву, от которого он только что смог удержаться, Деншер положил руки ей на плечи, крепко, но не без нежности, сжал их и легонько ее встряхнул, как бы пытаясь выразить множество смешанных чувств и мыслей, более трудных, чем он мог высказать. Затем, наклонившись, он прижался губами к ее щеке. Миг спустя он отстранился и возобновил беспокойное хождение по комнате, тогда как Кейт, в той же позиции, в какой она принимала проявление его чувств, оставалась пассивной и неподвижной словно статуя. Это тем не менее не помешало ей – будто того, что она получила, было ей на тот момент достаточно – оказать Деншеру дальнейшее благоволение. Она спокойно установила четкую связь событий и, установив ее, снова опустилась в свое кресло.