Эдвард Бульвер-Литтон - Кенелм Чиллингли, его приключения и взгляды на жизнь

– Какое жалкое честолюбие! Уж если выбирать, я предпочел бы честолюбие поэта, ютящегося на чердаке. Но я в этом деле не судья: слава богу, у меня нет честолюбия. А все-таки всякое честолюбие и желание возвыситься интересуют таких людей, как я, которые позорно довольствуются старанием не упасть самим. Итак, сын поставил на своем, и Флитвуд вступил в компанию с Джонсом, чтобы вместе идти к богатству и пэрству. А кстати, не женился ли сын? Если да, разумеется, это была дочь герцога или миллионера. Гоняться за титулом или за деньгами, рискуя обесславить себя или попасть в работный дом! Прогресс нашего века!

– Нет, – возразила Сесилия, грустно улыбнувшись этой вспышке, – Флитвуд не женился на дочери герцога или миллионера. Но его жена принадлежала к благородной фамилии, бедной, но очень гордой. Может быть, он женился из честолюбия, но не из-за выгоды. Отец ее был видный политический деятель и мог поддержать его притязание на титул барона. Мать, женщина светская, занимала высокое положение в обществе и была в близком родстве с нашей родственницей – леди Гленэлвон.

– Леди Гленэлвон? Самый близкий мой друг среди женщин! Вы в родстве с нею?

– Да, лорд Гленэлвон – это дядя моей матери. Но я хочу закончить рассказ, прежде чем отец подъедет к нам. Альфред Флитвуд женился много лет спустя после того, как отец его вступил компаньоном в банк и, по желанию сына, купил его после смерти мистера Джонса. Банк стал называться «Флитвуд и сын». Бертрам был только номинальным компаньоном. Он давно уже не жил в графстве. Старый дом не годился ему. Он купил великолепное поместье в другом графстве, и жил там роскошно, щедро покровительствовал наукам и искусствам. Хотя в прежние годы он увлекался деловыми спекуляциями, это не помешало ему быть весьма образованным и прекрасно воспитанным джентльменом. Через несколько лет после того, как сын женился, старого Флитвуда разбил паралич, и врач строго запретил ему заниматься делами. С этого времени он больше уже не интересовался тем, как управляет банком его сын. У него была только одна дочь, гораздо моложе Альфреда. Лорд Иглтон, брат моей матери, был помолвлен с нею. Уже был назначен день свадьбы, как вдруг всех изумило известие, что фирма «Флитвуд и сын» прекратила платежи – кажется, это так говорится?

– Да.

– При этом разорилось много народа. Общественное мнение было возмущено. Разумеется, все имущество Флитвудов перешло к кредиторам. Старик Флитвуд был избавлен от всяких обвинений, кроме излишнего доверия к сыну. Но Альфреда уличили в мошенничестве и подлоге. Я, конечно, не знаю всех подробностей они очень сложны. Его приговорили к многолетним каторжным работам, но он умер в тот день, когда был вынесен приговор, – должно быть, принял яд, который давно уже тайно носил при себе. Теперь вы понимаете, почему мой отец, который чрезвычайно щепетилен в вопросах чести, перенес в темный угол портрет Арабеллы Флитвуд – своей прабабушки, но также и прабабушки уличенного мошенника. Вы понимаете, почему этот предмет так тягостен для него. Брат его жены чуть не женился на дочери плута; и хотя, разумеется, брак расстроился из-за павшего на Флитвудов страшного позора, все-таки, мне кажется, мой бедный дядя не перенес крушения своих надежд. Он уехал за границу и умер на Мадейре от упадка сил.

– А сестра растратчика тоже умерла?

– Насколько мне известно, нет. Миссис Кэмпион говорит, что она читала в газетах известие о смерти старика Флитвуда, и там упоминалось, что после этого несчастья мисс Флитвуд отбыла из Ливерпуля в Нью-Йорк.

– А жена Альфреда Флитвуда, разумеется, вернулась в свою семью?

– Ах, нет! Бедняжка, она была замужем только несколько месяцев до краха банка, и, насколько я знаю, ее негодный муж, подделав имена попечителей в брачном контракте, промотал ее личные средства. Отец несчастной очень пострадал от этого банкротства, поместив по совету зятя значительную часть своего скромного состояния в банк Альфреда, и все это пропало при общем крахе. Я боюсь, что это был жестокосердый человек, по крайней мере дочь не захотела к нему вернуться. Она, кажется, умерла раньше Бертрама Флитвуда. Вся эта история очень печальна.

– Действительно, печальна, но она изобилует спасительными предостережениями для всех живущих в век прогресса. Перед нами семья, довольно богатая, гостеприимная, любимая и уважаемая соседями. Союзом с ней гордился бы всякий род. И вдруг в спокойных летописях этой счастливой семьи появляется излюбленное дитя века, герой прогресса – искусный делец. Что бы ему довольствоваться жизнью своих отцов? Такими безделицами, как обеспеченность, уважение и любовь? Нет, он слишком для этого умен. Его век век наживы, надо идти в ногу с веком. Так он и делает. Сам он родился всего лишь джентльменом, но возвысился до звания торгаша. Все же, будучи жаден, он по крайней мере не бесчестен. Он родился джентльменом, но сын его родился уже торгашом. Сын – еще более искусный делец: отец советуется с ним, полагается на него. Он тоже хочет идти в ногу с веком; при всей своей жадности еще и честолюбив. Сын торгаша желает вернуться… К чему? К званию джентльмена? Какой вздор! Теперь всякий – джентльмен. Нет – к титулу лорда. Чем все это кончается? Если бы я мог проникнуть в самую глубину сердца Альфреда Флитвуда, если бы мог проследить, как шаг за шагом с самого детства бесчестный сын из алчности отвлекался честным отцом от прежних традиций Флитвудов из Флитвуда, как он, пренебрегая достаточным, стремился к большему, а обретя это большее, снова жалел, что и этого недостаточно, – мне кажется, я мог бы показать, что нынешний век живет в стеклянном доме и лучше ради собственной безопасности не бросать камнями в мошенника.