Джон Донн - Стихотворения и поэмы

Когда Ее высокая душа,
Стяжав венец, на небеса взошла
(Ведь кто душою наделен? – Лишь тот,
Кто благородно мыслит и живет * ,
А если низкому душа дана, —
То не ему принадлежит она!), —
Когда земной извилистой тропой
Взошла Царица в вышний свой покой,
Воздав хвалу Святым за попеченье,
И стала нотой в их согласном пенье, —
В тот миг наш мир сотрясся и зачах:
Он окровавлен, плач – в его очах * ,
Его готов покинуть жизни дух…
И миру предстоит одно из двух:
Утратить жизнь – иль снова обрести.
(Но к Ней теперь иного нет пути,
Чем доброта: чтоб вновь Ее узреть,
Нам всем, живущим, надо подобреть.)
Мир лихорадит * : по нему – волной —
То скорбь, то радость, то мороз, то зной.
Ты болен, мир. Как прочие больные,
Едва минует приступ малярии,
Ты полагаешь, будто исцелен, —
Но в летаргический впадаешь сон.
Ты так печален, разлучившись с Ней,
Как будто нет ни солнца, ни людей,
Ты так с Ее уходом исстрадался,
Что пал без чувств и с памятью расстался.
Хоть страшен был твой громкий плач по Ней,
Но то, что ты умолк, – еще страшней.
Да, словно сути собственной лишен,
Ты Ею стал – и вместе с Ней ушел.
И, как младенец у купели ждет,
Доколе крестный-принц в собор войдет, —
Так ждешь и ты среди холодных плит,
Покинут, брошен, Ею позабыт.
Всё – имя, смысл и контуры свои * —
Обретший в Ней, ты ныне – в забытьи.
Хоть месяцы прошли со дня потери
(Часы застыли, времени не меря), —
Никто достойным образом не смог
Сказать о Ней за этот долгий срок.
Как будто, не оставив завещанья,
Уже лежит правитель без сознанья,
И знать скрывает, жив иль умер он,
Пока наследник не провозглашен, —
Так мы теперь. Впридачу к прочим бедам
Закон неясен, прецедент неведом:
Цемент, что воедино все скреплял,
Распался в прах и силу потерял.
Кощунство – повторять: «Она мертва!»,
Печать бессилья – жалкие слова.
Молчанье воцаряется в ответ:
Ушла душа, и сил для плача нет.
О мир, ты болен, близок твой конец,
Помочь нельзя, и ты уже – мертвец:
Не удержав Ее, не исцелив,
Расставшись с Нею, – ты и сам не жив.
Ты не воскреснешь. Лучше поскорей
Займемся анатомией твоей.
Сама Ее кончина – знак того,
Что в теле мира лучшее – мертво
Иль смертно… Только пусть не говорят,
Что он с собой покончил: в том навряд
Сумеет кто-то обличить его, —
В живых ведь не осталось никого…
Нет, все же что-то в мире сохранилось:
Хотя Она (чья смерть распространилась
На целый мир) сокрылась, – но в ночи
Ее душа чуть видные лучи
Добра и милосердья свыше льет
На тех, кто должное Ей воздает
На этом свете; хоть Ее и нет, —
Но памяти мерцает полусвет…
Покинув старый мир, Она вольна
Мир новый созидать * ; его Она,
Собрав живущих добрые дела,
Из доброты почти уж создала…
А впрочем, верно это или нет?
Ведь в новизне таится новый вред
(Выходит так, словно Ее труды
Вновь насаждают райские сады,
Что от греха и зла чисты вполне,
Покуда Змей в них не вползет извне).
Как бури сокрушат утеса твердость,
Так мощь богатыря – подточит гордость:
Чтоб новый не был горем омрачен, —
Изъяны мира прежнего учтем;
Кто знает цену вещи – только тот
С умом отвергнет или изберет…
«Здоровья в мире нет, – врачи твердят. —
Ты не смертельно болен? Будь же рад!»
Но есть ли тяжелей недуг, чем знать,
Что исцеленья нечего и ждать?
Мы все больны с рожденья; матерей
Мы слышим плач – мол, дети все быстрей
Рождаются, и буйный их приход —
Зловещий признак будущих невзгод… *
О, что за хитрый умысел такой,
Чтобы созданье Божье – род людской —

Сгубить! Ведь в помощь женщина была
Дана Адаму, – но лишь отняла
Все силы… Хоть жена на благо вроде
Нам создана, недуг – в ее природе! *
Тот, первый, брак – он всех нас свел в могилу,
Одним движеньем – Ева всех убила,
И женщины, с тех пор и посейчас,
Поодиночке убивают нас;
Мы ж, в слепоте, туда, где смерть нас ждет,
Идем, желая свой продолжить род…
Да люди ль мы? Себя ль причислим к ним?!
Нет, человек был некогда иным:
Он, сын Земли, и Солнце средь высот —
Не знали, кто кого переживет!
И для людей жизнь ворона, вола *
И даже кедра – краткою была.
В ту пору, если некая звезда
Являлась редко, – мог мудрец всегда
Лет двести-триста с легкостью прождать,
Чтобы ее вторично наблюдать…
При долгом веке – был и рост не мал * ,
И много пищи исполин съедал,
И правила душа гигантским телом,
Как принц своим наследственным уделом:
И мощь души, и рост телесный сам
Подняться помогали к небесам…
О, где ж тот род? И кто б из нас прожил
Хоть втрое меньше, чем Мафусаил?
Наш краток век, и знать нам не дано,
Идет ли Время иль стоит оно?
Лишь наши деды помнят про «вчера»,
До «завтра» – доживет лишь детвора.
Столь краток срок, что за троих пахать *
Выходит пахарь: где ж тут отдыхать?..
Не только век наш столь недолгим стал,
Но человек теперь и ростом мал:
Ведь если бы в лесу утратил путь
Наш предок или в море стал тонуть, —
Держу пари: не стали б слон иль кит
Сражаться с ним. Его гигантский вид
Смутил бы их. А нынче эльф и гном —
И те уже не чуют силы в нем.
В сравненье с предком мы малы и вялы,
И даже тень у нас короче стала * .
Одна лишь смерть немножко нас растит:
Чуть вытянет – и в глину превратит…
Что ж – длинный текст вписался в малый свиток?
Смогли ль мы обменять на злата слиток —
Воз серебра? Иль предков добрый нрав
В столь малый кубок влили – расплескав?
Мы ростом – ниже. Но гораздо хуже,
Что даже ум у нас – намного уже:
Упадок не одних коснулся тел,
И вместе с ростом – разум оскудел.
Из ничего мы созданы Всевышним, —
И, словно бытие сочтя излишним,
Одну лишь цель мы в жизни обрели:
Уйти в ничто, откуда и пришли.
Всё новые нас хвори постигают * ,
Врачи же нам всё меньше помогают.
Наш предок только Бога был пониже:
Красой и Мощью правил он; они же
Над прочей тварью сохраняли власть —
И ничему не позволяли пасть,
Мир пестуя, следя за каждым шагом
И человека наделяя благом.
Да, сын Адама, к коему сам Бог
Сходил, чтоб тот достать до неба мог, —
Владел всем миром!.. Ну, а нынче – как
Унижен он! Он днесь – ничто, пустяк.
Он был велик – и вот ни с чем остался,
Но все ж доселе чем-то он казался,
Когда ж Она, – о плач, о тяжкий стон! —
От нас ушла, – лишился сердца он…
Античность, грезя об Ее приходе,
Невинность представляла в женском роде;
И, совершенств невиданных полна,
Во избежанье зависти Она
На свет явилась женщиной. Но яд,
Что Еву встарь испортил * , – был изъят
Из сердца Той, чье пребывает имя
Примером Веры – лучшей из алхимий…
И вот – Она мертва! Помыслив так,
Пойми, что человек – ничто, пустяк,
И нашу «Анатомию» тверди…
Чем живо тело, коль в его груди
Остыло сердце?.. Обрети же Веру,
Небесной пищей насыщайся в меру
И Горним Человеком стань скорей,
Иначе ты – презренный муравей…
Не мы одни познали увяданье, —
Нет, им охвачено все мирозданье:
Бог, завершив творенье, отдыхал, —
А мир уже тогда в расстройство впал!
Ведь первыми пасть Ангелы успели:
При этом выпал мир из колыбели
И повредился в разуме, и свой
Обезобразил, обессмыслил строй.
Подпав проклятью, Первый Человек
Зверей и травы в ту же скорбь поверг * .
Итак, с рожденья мир окутан скверной:
День Первый начался со тьмы вечерней,
А лето и весна на нашем свете —
Слабы, как перезрелой дамы дети…
Все новые философы * – в сомненье:
Эфир отвергли – нет воспламененья * ,
Исчезло Солнце, и Земля пропала * ,
А как найти их – знания не стало.
Все признают, что мир наш – на исходе,
Коль ищут меж планет, в небесном своде —
Познаний новых… * Но едва свершится
Открытье, – всё на атомы крошится * .
Всё – из частиц, а целого – не стало,
Лукавство меж людьми возобладало,
Распались связи * , преданы забвенью
Отец и Сын, Власть и Повиновенье.
И каждый думает: «Я – Феникс-птица», —
От всех других желая отвратиться:
Вот признаки теперешних времен!..
Она ж, кем был весь мир объединен,
Она – всего живущего магнит,
Вселенной придававший стройный вид;
Она, кого Природа призвала
(Поняв, что плохи у людей дела,
Что в море мира каждый с курса сбился, —
И новый компас миру в Ней явился), —
Всех слепков Красоты оригинал, —
Она, чей взор Судьбою управлял,
Она, чей взгляд в одно мгновенье мог
Вест-Индию прельстить и весь Восток;
Она, в чьем восхитительном дыханье —
Всех дальних островов благоуханье,
Та, для кого богатства всех колоний —
Лишь самоцвет в блистательной короне;
Та, пред которой должен мир склониться,
Как пригород пред славною Столицей, —
Она, Она мертва… Узнав о том,
Пойми, что этот мир – увечен, хром!
Знай, нашу «Анатомию» читая:
Он болен весь – от края и до края.
В нем гибнет всё – не что-нибудь одно:
Ты видишь – сердце в нем поражено,
А это значит, что вселенной тело
Болезнью завоевано всецело.
Так берегись, чтоб самому под власть
Всеобщего недуга не подпасть.
Чистейшие из душ во все века
Твердили: рана мира глубока,
И соразмерность в нем уже не та:
Пропала, исказилась красота.
Казалось бы – уж небо так блаженно,
В движеньях гармонично, совершенно;
Но нам светил разнообразный ход *
Из века в век загадки задает.
Небесных сфер неодинаков вид,
Так много в них скрещений и орбит,
Что в высях диспропорция видна:
Там – сорок восемь сфер, а не одна,
Там звезды умирают * и плодятся,
Те скроются, а эти народятся, —
Словно воюет кто-то в небесах:
Построит крепость – и низвергнет в прах…
Свободно ль Солнце? – Нет, но Зодиак
Есть страж его, и каждый звездный знак
За ним следит: то Рак и Козерог
Ему грозят и гонят на Восток,
То путь его не прям на Полюсах. —
Так, круга ровного не описав,
Оно свой бег от нормы отклоняет
И место восхождения меняет.
А то с дороги и совсем свернет,
Чуть мимо точки Змея проскользнет * , —
И вот, в неверном утомясь круженье,
Готово наземь пасть в изнеможенье.
Напрасно в небе хвалится звезда * ,
Что, мол, по кругу движется всегда:
Вверх-вниз она петляет, как ни странно.
А Параллели и Меридианы —
Лишь сеть, что человек на небосклон
Набросил, крикнув: «Мой отныне он!»
Лентяи – ввысь мы сами не восходим,
А небеса к себе на Землю сводим * ,
Их человек пришпорил и взнуздал:
Но каждая ль покорна нам звезда?
Да и Земля – воистину ль кругла?
Не выдается ль Тенериф-скала
Настолько, что могла б в ночи Луну
Разбить на части и пустить ко дну?
А море – не такой ли глубины,
Что два кита, столкнувшись в нем, должны
Мучительно тонуть в теченье дня —
И умереть на полпути до дна?
Ведь мы порой так долго тащим лот,
Как будто им зацеплен Антипод.
И если там, внизу, простерся Ад
(Коль нам и вправду муки не грозят
Совсем другие, чем толпой вопящей
Быть загнанными в этот сруб горящий), —
То, значит, в бездне – то овраг, то холм…
Что ж говорить о совершенстве форм?
Так согласимся с правдой несомненной:
Искажены пропорции вселенной,
Ее Опоры – Кара и Награда —
Искривлены… Каких свидетельств надо
Еще, зачем нам лишние слова?
Мать красоты – Гармония – мертва
С тех пор, как правит Горе: ведь оно
Само границ и меры лишено!..
Источник соразмерности – Она,
В которой Красота воплощена,
А Красота, как учит нас мудрец,
Есть наших душ Причина и Творец;
А значит, сей мудрец провидеть мог,
Что в Ней, прекрасной, – наших душ исток,
Она им и велит в тела вселяться:
Так формы всех вещей – к очам стремятся * .