Джон Донн - Стихотворения и поэмы

Как в небе метеорный след,
Хворь минет вспышкою мгновенной,
Твои же красота и свет —
Небесный купол неизменный.

О мысль предерзкая – суметь
Хотя б на час, безмерно краткий,
Вот так тобою овладеть,
Как этот приступ лихорадки!

Она мертва; а так как, умирая,
Все возвращается к первооснове,
А мы основой друг для друга были
И друг из друга состояли,
То атомы ее души и крови
Теперь в меня вошли, как часть родная,
Моей душою стали, кровью стали
И грозной тяжестью отяжелили.
И все, что мною изначально было
И что любовь едва не истощила:
Тоску и слезы, пыл и горечь страсти —
Все эти составные части
Она своею смертью возместила.
Хватило б их на много горьких дней;
Но с новой пищей стал огонь сильней.
И вот, как тот правитель,
Богатых стран соседних покоритель,
Который, увеличив свой доход,
И больше тратит, и быстрей падет,
Так – если только вымолвить посмею —
Так эта смерть, умножив свой запас,
Меня и тратит во сто крат щедрее,
И потому все ближе час,
Когда моя душа, из плена плоти
Освободясь, умчится вслед за ней:
Хоть выстрел позже, но заряд мощней,
И ядра поравняются в полете.

Ты полночь года, мрачная Люсия, —
На семь часов выходит солнце днем —
Не грозный огнь таится в нем,
А только сполохи пустые.
Животворящий сок
Иссяк, и хладный труп земли иссох,
А жизнь свернулась пологом у ног.
Но мир угасший кажется живее
Пред мною – эпитафией своею.

Любовник будущий, смотри, каков я,
И вспомни в час, как будешь ты влюблен —
Я прах, который претворен
Алхимиком, сиречь Любовью.
Смотри, сколь мощен тот,
Кто квинтэссенцию воссоздает
Из тьмы, утрат, отсутствий и пустот.
Я им убит – и воскрешен, однако,
Из несуществованья, смерти, мрака.

Другим дана душа, и дух, и тело —
Все элементы мира слиты в них.
Стать кладбищем пустот немых
Мне одному любовь велела.
Мы плакали вдвоем —
Мир был похож на бурный водоем;
В два Хаоса, пылающих огнем,
Ревнивая нас обращала мука;
Бессмертных душ лишала нас разлука.

Я – эликсир, из ничего созданный,
Когда она (возможно ли?) мертва.
Адамов сын и зверь, трава
И червь, и камень бездыханный
Способны и любить
И ненавидеть. Всех связует нить,
Любой владеет чем-то, дабы жить.
И даже тень от некого предмета
Ложится, и немыслима без света.

Но я Ничто, и солнце мне не встанет.
Любовник будущий, когда в свой срок
Светило меньшее воспрянет
И в полночь вступит в Козерог,
Не трать напрасно дней;
Моя ж любовь в обители своей
Пирует, и, готовясь к встрече с ней,
Вигилией, Кануном назову я
Полночный час и полночь годовую.

Тебе и невдогад,
Цветок, что здесь родился
И на моих глазах семь дней подряд
Тянулся, расцветал и вверх стремился,
Теплу и блеску солнечному рад, —
Но невдогад
Тебе, что грянут заморозки скоро
И венчик твой умчится с грудой сора.

Тебе и невдогад,
Смешное сердце, – как синица,
Влетевшая в чужой, запретный сад,
Мечтая здесь навеки поселиться:
Мол, песенки мои хозяйке льстят, —
Но невдогад
Тебе, что завтра утром на рассвете
Покинуть нам придется кущи эти.

И что ж? Мучитель мой,
Ты заявляешь мне с насмешкой:

Пора – так отправляйся, дорогой,
А я останусь: мне какая спешка?
Пускай друзья в столице ублажат
Твой слух и взгляд,
А также вкус разнообразьем лестным;
Что тебе сердце на пиру телесном?

Ты остаешься? – пусть!
Прощай; но поумерь стремленья;
Знай: просто сердце, боль его и грусть,
Для женщин – нечто вроде привиденья:
Вещь странная, без вида и примет;
Иной предмет
Приставить к делу им поможет опыт;
Но что им сердца любящего ропот!

Увидимся опять
Там, в Лондоне, дней через двадцать;
Успею я румянец нагулять
От вас вдали; счастливо оставаться.
Явись же к сроку по моим следам:
Тебя отдам
Я только той, какая б восхотела
Меня всего – души моей и тела.

Ты черен, как моя тоска,
И хрупок, как любовь ее хрупка, —
Двух супротивных наших свойств причудливый
тайник:
Храниться можешь век, сломаться – вмиг.

О, почему ты не сродни
Венчальным кольцам? Все-таки они
Любовь скрепляют веществом, что тверже
и ценней,
Чем ты, поделка модных кустарей.