Уильям Моррис - Утопия XIX века. Проекты рая

Конечно, у меня в мыслях не было путем этого рассказа бросить какую-либо тень на расу, к которой я принадлежу по рождению. Напротив, я старался выяснить, что принципы, на которых держится общественный строй Вриль-я, не допускают появления тех великих исключений, которые украшают наши летописи. Где не существует войны, не может быть Аннибала, Вашингтона или Джаксона; где общественное благополучие и всеобщий мир не допускают каких либо перемен или опасений, не могут явиться Демосфен, Вебстер или Сомнер; где общество достигает такого нравственного уровня, что в нем не существует ни горя, ни преступлений, из которых трагедия или комедия могли бы почерпнуть свои материалы, там не может быть ни Шекспира, ни Мольера, ни Бичер-Стоу. Но если у меня нет желания бросить камнем в моих ближних, показывая, насколько побуждения, вызывающие чувства энергии и самолюбия в обществе, установленном на началах борьбы и соревнования, исчезают в среде, задавшейся мыслью достигнуть всеобщего покоя и благополучия, отчасти напоминающих жизнь неземных существ, тем менее я стремлюсь представить общину Вриль-я, как идеальную форму того политического устройства, к достижению которого должны быть направлены все наши усилия и все реформы.

Напротив, в течение многих веков характер нашей расы сложился в такую форму, при которой нам немыслимо приспособить себя, со всеми нашими страстями, к образу жизни Вриль-я. И я пришел к убеждению, что этот народ, хотя он первоначально произошел от общих с нами предков и, судя по сохранившимся у них книгам и по их истории, прошел чрез все знакомые нам фазы общественного устройства, но путем постепенного развития превратился в другую, чуждую нам расу, слияние которой с существующими на земле обществами никогда не будет возможно. И если они когда-нибудь, как гласит их собственное предание, выйдут из-под земли на свет солнца, то они неизбежно должны истребить и заместить собою все существующие человеческие племена.

Можно еще допустить, пожалуй, что если Вриль-я и покажутся на поверхности земли, то мы избегнем окончательного истребления путем смешанных браков, благодаря той склонности, которую их Джай-и (как то было в моем случае) оказывают представителям нашей расы. Но на это мало надежды. Примеры такого mesalliance будут также редки, как браки между англо-саксонскими эмигрантами и краснокожими индейцами. Да и недостаточно будет времени, чтобы могли установиться сношения между обоими племенами. Прельщенные видом нашего неба, озаренного солнцем, Вриль-я, конечно, захотят поселиться на поверхности земли, и дело истребления начнется немедленно, так как они захватят возделанные территории и уничтожат все население, которое будет противиться им. Если Вриль-я первоначально появятся в свободной Америке (и в этом не может быть сомнения, потому что их, конечно, привлечет эта избранная часть земного шара) и объявят жителям: «мы занимаем эту часть земли, граждане Кум-Поша, очищайте место для развития высшей расы Вриль-я!» – то, конечно, мои дорогие соотечественники, известные своей задорной храбростью, вступят с ними в борьбу, и по прошествии недели не останется ни одной души под славным знаменем со звездами и полосами.

Теперь я мало встречался с Зи, за исключением того дня, когда все семейство собиралось за столом, и тут она была крайне сдержанна и молчалива. Мои опасения, возбужденные ее склонностью ко мне, теперь исчезли, но уныние все-таки не покидало меня. Меня одолевало страстное желание выбраться на поверхность земли; но, как я ни ломал голову, все подобные попытки ни к чему бы не привели, меня никуда не пускали одного; так что я не мог дойти до места моего первого спуска и посмотреть, не представлялось ли возможности подняться в рудник. Даже в тихие часы, когда весь дом был погружен в сон, я не в состоянии был спуститься из моей комнаты, помещавшейся в верхнем этаже. Я не умел повелевать автоматами, которые, как бы издеваясь надо мною, неподвижно стояли около ближайшей стены; я был также незнаком с устройством механизма элеватора. Все это намеренно держали от меня в тайне. О, если б я только владел крыльями, доступными здесь каждому ребенку! Я вылетел бы из окна, перенесся бы к той скале с расщелиною, и тут, невзирая на ее отвесные бока, крылья пособили бы мне выбраться на землю.

Однажды я сидел, задумавшись, в моей комнате, когда в окно влетел Таэ и сел около меня на диване. Я всегда был рад посещениям этого ребенка, так как в его обществе я чувствовал себя менее подавленным их высшим умом и развитием, чем с взрослыми Ана. Как уже было говорено, мне позволяли гулять с ним, и, желая воспользоваться этим, чтобы обозреть место моего спуска, я предложил ему пройтись за город. Мне показалось, что лицо его было серьезнее обыкновенного, когда он отвечал: