Ирвин Шоу - Две недели в другом городе. Вечер в Византии

Так вот что все это значило – удар, кровь, сон, недобрые предчувствия, воскресшие мертвецы. Его предупреждали об этом ноже.

– Уберите нож, – решительно приказал Джек.

Дверь прихожей была захлопнута; если бы Джек вздумал броситься к ней, парень догнал бы его, не дав открыть ее даже наполовину. К тому же дверь открывалась внутрь.

Брезач не двигался. Только едва уловимое подрагивание ножа выдавало его волнение. Он периодически втягивал в себя воздух через приоткрытый рот, как бы вздыхая. Брезач явно старался дышать спокойно. Других звуков не было слышно. Закрытые окна, шторы, двери и толстые стены не пропускали их в номер. «Мой крик никто не услышит, даже если парню не удастся вонзить мне нож в горло за минуту-другую», – подумал Джек.

В двух или трех фильмах были подобные сцены – безоружный Джек стоит перед человеком с ножом, собирающимся убить его. В кино Джеку всегда удавалось спастись, внезапно перехватив руку нападавшего, неожиданно бросив лампу, опрокинув стол, выключив свет. Во время просмотра поведение его героя всегда казалось Джеку разумным. Но сейчас он находился не на съемочной площадке, и нож был стальным, а не бутафорским, сценарист не мог росчерком пера отвести лезвие от Джека.

– Где она? – спросил Брезач. – Она здесь?

Он указал ножом на спальню; рука Брезача неохотно подчинялась юноше.

– Кто?

– Не считайте меня глупцом. Я сюда пришел не затем, чтобы мне морочили голову. – Глубокий, чистый, приятный баритон Брезача не годился для угроз. – Вероника.

– Нет, – ответил Джек, – ее здесь нет.

– Вы мне лжете.

– Проверьте сами, – небрежно сказал Джек.

Он знал, что не должен демонстрировать парню свой испуг.

Брезач неуверенно шагнул в сторону спальни. Джек заметил, что рот его искривился, а на скулах заходили желваки. Лицо парня заострилось, черты стали более резкими, на впалых щеках образовались треугольные тени.

– Хорошо. – Брезач шагнул к Джеку. – Вы пойдете первым.

Джек заколебался. Здесь, в гостиной, где лишь свободное пространство отделяло Эндрюса от Брезача, Джек был во власти его ножа. В спальне он мог укрыться от Брезача за кроватью, схватить лампу или тяжелый чемодан и использовать их как средство защиты, а может, нападения. Он повернулся и быстро прошел в спальню; юноша следовал по пятам.

В тускло освещенной комнате горел лишь ночник у постели. Яркая полоска света падала через приоткрытую дверь ванной на пол спальни. Войдя в комнату, Джек увидел половину буквы V, выведенной на зеркале Вероникой. Джек подошел к большому шкафу. Брезач не отставал от Джека.

– Стойте, – сказал Брезач.

Джек остановился. Между ним и парнем не было кровати, но в двух футах от Джека лежал кожаный чемодан. Если бы Брезач бросился сейчас на Эндрюса, Джек успел бы схватить чемодан. Юноша стоял возле расстеленной двуспальной кровати; одеяло и простыня с одной стороны были отогнуты аккуратным треугольником, две подушки – тщательно взбиты.

– Так вот где это случилось, – произнес Брезач.

Он коснулся коленом кровати. Юношу немного качнуло, его голова заметно ходила из стороны в сторону, и Джек понял, что Брезач пьян.

– Славно провели время, мистер Эндрюс? – хрипло спросил он, и уголок его рта слегка опустился, словно в тике. – В постели наша маленькая Вероника – просто чудо, верно?

Резким движением ножа он сорвал одеяло и простыни с кровати.

– Вот здесь, на этой самой постели, – произнес Брезач.

Его глаза наполнились слезами, но это не успокоило Джека, напротив, молодой человек показался ему еще более опасным.

– Приятная картина, не правда ли? – продолжал Брезач. – Вероника с раздвинутыми ногами.

– Прекратите, – сказал Джек, не рассчитывая на то, что его слова подействуют на плачущего юношу. – Какой смысл в подобных разговорах?

– Большой, – сказал Брезач, сделав рукой, держащей нож, неуклюжий ораторский жест. – Хочу все представить себе, понимаете? Воссоздать точную картину. Эта девушка мне небезразлична, я хочу знать обо всем, что с ней происходит. Когда вы ввели в нее член, она прошептала: «О боже»? Я не обижу вас, если скажу, что со мной она всегда произносит эти слова? Да?

Он криво улыбнулся, всхлипнув.

– Старое католическое воспитание. Господь должен благословить каждое совокупление. – Брезач снова страдальчески усмехнулся сквозь слезы. – Ну? Она шептала: «О боже»?

– Я не желаю с вами разговаривать, – твердо произнес Джек, – до тех пор, пока вы не уберете нож.