Виктор Мари Гюго - Собор Парижской Богоматери. Париж (сборник)

– Настоящее светопреставление! – пробормотал Мюнье, затыкая уши.

– Вот, кстати, и ректор! Вот он пересекает площадь! – крикнул один из сидевших на окне.

Все устремили глаза на площадь.

– Неужели это в самом деле наш достопочтенный ректор, мэтр Тибо? – спросил Жан Фролло де Мулен; вися на капители, он не мог видеть площади.

– Да, да! – закричали ему. – Это он сам, мэтр Тибо, ректор!

И действительно, ректор и все университетские власти двигались процессией перед послами и в настоящую минуту пересекали Дворцовую площадь. Сидевшие на окне студенты встретили их саркастическими выкриками и насмешливыми рукоплесканиями. Ректору, ехавшему впереди, достался первый оглушительный залп.

– Здравствуйте, господин ректор! Эй! Да здравствуйте же!

– Как он попал сюда, этот старый игрок? Как он решился расстаться с игральными костями?

– Смотрите, как он подпрыгивает на муле. А ведь, право же, у мула уши короче, чем у него самого!

– Здравствуйте, господин ректор Тибо! Tybalde aleator [10] Тибальд-кормилец ( лат. ). . Старый дуралей! Старый игрок!

– Много ли раз выбросили вы двойную шестерку сегодня ночью?

– Что за отвратительная рожа – бледная, испитая, помятая! А все страсть к азартной игре!

– Куда это вы едете, Тибо, Tybalde ad dados? Повернувшись спиной к университету, а лицом к городу?

– Он, наверное, едет искать квартиру в улице Тиботодэ! [11] Непередаваемая игра слов, означающая: «Тибо с игральными костями». – крикнул Жан де Мулен.

Вся компания с ревом повторила его остроту и неистово захлопала в ладоши.

– Вы, значит, хотите поселиться в улице Тиботодэ, ведь так, господин ректор, чертов игрок?

Арки, ведущие к старой резиденции Виктора Гюго. Они расположены на площади Вогезов. Ранее старейшая площадь Парижа называлась Королевской.

«Воспитание – дело совести; образование – дело науки. Позднее, в уже сложившемся человеке, оба эти вида познания дополняют друг друга»

(Виктор Гюго)

Потом наступила очередь других сановников университета.

– Долой надзирателей! Долой жезлоносцев!

– А это что за птица? Не знаешь ли ты, Робен Пуспен, кто это?

– Это Жильбер де Сюильи, Gilbertus de Soliaco, канцлер Отенской коллегии.

– Постой, вот мой башмак. Тебе ловчее, брось-ка его ему в физиономию!

– Saturnialitias mittimus ecce nuces [12] Вот мы и швыряем орешки сатурналиев ( лат. ). .

– Долой шестерых богословов с их белыми стихарями!

– Так это-то богословы? А я думал, что это шесть белых гусей, которых святая Женевьева пожертвовала городу.

– Долой медиков!

– Долой диспуты на заданный и выбранный по желанию тезис!

– А! Вот канцлер святой Женевьевы, швырну-ка в него своей шапкой! Немало он мне насолил! Он отдал мое место у нормандцев маленькому Асканию Фальзаспада из Буржской провинции, потому что он итальянец.

– Это несправедливо! – закричали все студенты. – Долой канцлера святой Женевьевы!

– Эй! Иоахим де Ладегор! Э-гей! Луи Дагюиль! Э-гей! Ламбер-Гоктеман!

– Ко всем чертям покровителя германской нации!

– И капелланов капеллы с их серым меховым облачением! Cum tunicis grisis [13] С серыми туниками ( лат. ). .

– Seu de pellibus grisis furratis [14] Или с серыми овчинными шкурами ( лат. ). .

– Ого! Профессора университета! Все красивые черные мантии! Все красивые красные мантии!

– У ректора получился недурной хвост.

– Право же, можно подумать, что это венецианский дож идет обручаться с морем!

– Смотри-ка, Жан! Каноники Святой Женевьевы!

– К черту каноников!

– Аббат Клод Шоар! Доктор Клод Шоар! Вы, должно быть, ищете Мари Жиффар?

– Она живет на улице Глатиньи!

– Она греет постель королю распутников!

– Она выплачивает свои четыре денье – quatuor denarios.

– Aut unum bombum [15] Или одну потасовку ( лат. ). .

– Вы хотите, чтобы она дала вам по носу?

– Смотрите! Это едет Симон Сангэн, избиратель из Пикардии, а сзади сидит его жена.

– Post equitem sedet atra cura [16] Сзади него черная забота ( лат. ). .

– Смелее, мэтр Симон!

– Доброго утра, господин избиратель!

– Спокойной ночи, госпожа избирательница!

– Какие счастливцы – им видно все! – со вздохом проговорил Жан де Мулен, все еще цепляясь за завитки своей капители.

Между тем книгопродавец университета Андри Мюнье нагнулся к уху королевского меховщика Жилля Лекорню.

– Ну, право же, сударь, пришел конец света! – сказал он. – Никогда еще не видано было такой распущенности студентов. А всему виной эти проклятые новые изобретения – пушки, кулеврины, бомбарды, а в особенности книгопечатание – еще одна немецкая язва! Не будет больше ни рукописных сочинений, ни книг. Да, книгопечатание убивает книжную торговлю. Пришел конец мира!