Френсис Фицджеральд - Отбой на заре. Эхо века джаза (сборник)

– Чего тебе надо? – спросил Бэзил.

– Полегче, генеральчик!

Бэзил вскочил. Мальчик сделал шаг назад.

– Ну, давай тресни меня! – нервно защебетал он. – Давай тресни – я же на голову тебя ниже… Генеральчик!

Бэзил поморщился:

– Еще раз так меня назовешь – получишь!

– Нет, не получу! Брик Уэйлс сказал, что если ты еще хоть пальцем кого-нибудь из нас тронешь…

– Да я к вам даже никогда не подходил!

– А разве не ты однажды за нами погнался и разве не Брик Уэйлс…

– Ох, да что тебе от меня надо? – в отчаянии воскликнул Бэзил.

– Тебя вызывает доктор Бэкон! Меня послали за тобой, и кто-то сказал, что ты, наверное, где-то здесь ошиваешься…

Бэзил сунул письмо в карман и вышел из читального зала – а мальчишка до самой двери провожал его бранью. Бэзил пересек длинный коридор, где стоял сырой запах, похожий на затхлый запах жженого сахара, который всегда чувствуется в школах для мальчиков, поднялся по лестнице и постучался в самую обыкновенную – но при этом такую страшную! – дверь.

Доктор Бэкон сидел за столом. Это был симпатичный рыжий священник епископальной церкви, лет пятидесяти. Когда-то он был искренне заинтересован в успехах и проблемах ребят, но под влиянием суетливого цинизма этот интерес уже давно почти угас – эта проблема, словно зеленая плесень, всегда рано или поздно появляется у всех директоров школ. Перед тем как Бэзилу было предложено сесть, была произведена определенная подготовка: из ниоткуда за черный шнурок было извлечено пенсне в золотой оправе; затем пенсне было наведено на Бэзила, словно его обладатель желал удостовериться, что перед ним не какой-нибудь самозванец; лежавшие на столе бумаги были нервно перетасованы, словно колода карт, но не для того, чтобы что-то найти, а просто так.

– Сегодня утром я получил письмо от твоей матери, м-м-м… Бэзил… – То, что его назвали по имени, Бэзила изумило. В школе его называли не иначе, как генеральчик или Ли. – Она считает, что у тебя плохие отметки. Сдается мне, что семья отправила тебя сюда учиться, принеся… м-м-м… определенные жертвы… И поэтому она рассчитывает…

Душа Бэзила корчилась от стыда, но муки были вызваны не плохими оценками, а столь прямо упомянутой финансовой несостоятельностью. Он отлично знал, что он – один из самых бедных учеников в школе для богатых детей.

Возможно, некое давно уснувшее чувство доктора Бэкона вдруг проснулось и подсказало ему, что Бэзилу сейчас не по себе; он еще раз полистал бумаги и продолжил более мягким тоном:

– Но сегодня я вызвал тебя отнюдь не по этому поводу. Неделю назад ты попросил разрешения съездить в субботу в Нью-Йорк, на театральное представление. Мистер Дэйвис сообщил мне, что практически впервые с начала учебного года завтрашний выходной день ты проведешь без наказаний.

– Так и есть, сэр.

– Ты плохо себя ведешь. Тем не менее я бы позволил тебе съездить в Нью-Йорк, если бы это можно было организовать. К сожалению, в эту субботу у нас нет свободных сопровождающих.

Бэзил разинул рот.

– Но я… Но, доктор Бэкон, я слышал, что уже собрано целых две группы. Разве мне нельзя поехать с одной из них?

Доктор Бэкон очень быстро просмотрел свои бумаги:

– К сожалению, одна группа состоит из ребят постарше тебя, а вторая группа организовала поездку заранее, несколько недель назад.

– А нельзя ли мне поехать с группой, которая идет на «Квакершу» и с которой едет мистер Данн?

– Именно об этой группе я и говорю. Они уже обо всем договорились и купили билеты.

Бэзил все понял. Взглянув ему в глаза, доктор Бэкон торопливо продолжил:

– Похоже, что есть лишь одно-единственное решение. Само собой разумеется, что в группе должно быть несколько человек, чтобы можно было разделить на всех расходы на сопровождающего. Если ты сможешь найти еще двух ребят, которые с тобой поедут, и до пяти вечера сообщишь мне их имена, я отправлю с вами мистера Руни.

– Благодарю вас! – сказал Бэзил.

Доктор Бэкон колебался. Под налетом застарелого цинизма зашевелился инстинкт, требовавший от него попытаться разобраться получше в этом необычном ребенке, чтобы понять, что превратило его в школе в предмет всеобщей ненависти? Среди учеников и преподавателей, кажется, существовала некая из ряда вон выходящая враждебность по отношению к Бэзилу, и хотя доктору Бэкону приходилось иметь дело с самыми разными пороками школьников, ему никак не удавалось докопаться до причины этой ненависти – ни самостоятельно, ни даже с помощью пользовавшихся его доверием информаторов из шестого класса. Видимо, причина была не одна, а сразу несколько; скорее всего, это было какое-то неуловимое личное качество. И все же он помнил, что поначалу Бэзил произвел на него на редкость благоприятное впечатление.