Энрике Хиль-и-Карраско - Властитель Бембибре. Последний тамплиер Испании

Не успела она запечатать письмо, как пришли сказать, что сопровождающий Мартины уже ожидает ее, поскольку служители монастыря жили в домах неподалеку и были всегда под рукой. Донья Беатрис дала несколько золотых и серебряных монет своей служанке и наказала возвращаться поскорее, поскольку даже если она и может примириться с выдуманным поводом, ее благородная душа не способна внести свой вклад в то, чтобы этот обман не раскрылся.

Мартина, в которой было больше хитрости и лукавства, чем стеснительности, поспешила выйти из монастыря, продолжая притворяться убитой горем и выслушивая соболезнования сборщика ренты, как будто действительно нуждалась в них. Место, в которое они направлялись, находилось совсем рядом с монастырем и называлось Валтуиль, сама Мартина была родом оттуда и там жила ее семья, но, тем не менее, когда они туда прибыли, уже начало темнеть. Там Мартина дала сборщику серебряную монету и распрощалась с ним под предлогом, что он уже не нужен и что она сама о себе прекрасно позаботится. Ввиду щедрости подношения признав эти доводы убедительными и дав напоследок несколько благоразумных советов, он повернул назад в Вильябуэну. По дороге сборщик придумывал, что ответить монахиням, если те спросят его о состоянии предполагаемого больного, и при этом иметь возможность отказаться от своих слов и рассказать правду в случае, если обман вдруг откроется. Но, к счастью, он смог уложить свой рассказ в несколько слов, пару многозначительных жестов и некое покачивание головой, победоносно выйдя из положения, тем самым сэкономив массу времени и сил, и в дальнейшем решительно придерживался этой линии.

Тем временем Мартина, опасаясь всего на свете, прокралась огородами и, перепрыгнув через забор, неожиданно появилась в доме своего зятя. Сестра и ее муж приветствовали девушку со всей сердечностью, на которую только можно рассчитывать и которую она, без сомнения, заслужила добротой и веселостью своего нрава. После приветственных объятий она спросила у зятя, есть ли сейчас в конюшне какая-нибудь кобыла.

– Есть, – ответил Бруно, а именно так звали этого деревенского жителя, – конечно, поскольку сейчас сезон выпаса, особого выбора нет, но, по-моему, одну только что привели с водопоя в Карраседо.

– Не густо, – огорчилась девушка, – поскольку этой ночью нужно, чтобы нас двоих доставили в Бембибре.

– В Бембибре? – воскликнул крестьянин, – да ты с ума сошла, девочка!

– Нет, я в здравом уме, – ответила она. И поскольку была уверена в порядочности своих родственников, тут же стала рассказывать о событиях этого дня. Поскольку муж с женой были потомственными арендаторами у семьи де Арганса и, к тому же, их близкая родственница была там в услужении, они считали себя практически членами этой семьи и потому слушали рассказ Мартины с большим интересом. По ходу рассказа не было недостатка в возгласах типа: «бедняжка!», «проклятое тщеславие!», «пренебрегать таким человеком, как дон Альваро!», «подлый граф!» и других в том же духе, которыми они, как люди простые и малоимущие, в естественном порыве выражали свою любовь к донье Беатрис и дону Бембибре, и это говорило о том, что у молодых людей есть немало сторонников. После того как рассказ был окончен, сестра Мартины, подумав некоторое время, обескураженно сказала мужу:

– Ты понимаешь, что этот поступок может нам стоить пастбищ и земель, которые мы арендуем, и более того – мы наживем врага в лице одного из могущественных сеньоров.

– Женщина, – ответил ей бесстрашный Бруно, – как ты можешь рассуждать о землях и пастбищах? Как будто донья Беатрис нам чужая! И самое главное – большинство земель принадлежит сеньору де Арганса, так что нечего рассуждать, когда есть возможность сделать добро. Итак, девочка, – добавил он, ущипнув Мартину, – я иду запрягать кобылу, и ты увидишь, как она мигом домчит нас обоих по этим дорогам туда, куда нужно.

– Пойдем, и не думай, что у доньи Беатрис нет ни капли благодарности, – сказала горничная, тряся кошельком, который дала ей хозяйка. – Здесь больше золотых мараведи, чем ты за год зарабатываешь своим плугом.

– В данном случае, – ответил крестьянин, – пусть твоя хозяйка меня простит, но иногда бедняки делают добрые дела не из корысти, а только из удовольствия. Поэтому, если она станет крестной матерью нашего первенца, когда нам пошлет его Бог, я буду счастлив и буду считать, что мы в расчете.

Сказав это, он отправился, насвистывая народную песенку, на конюшню, где начал седлать кобылу, в то время как его жена, восхищенная решительностью мужа, с гордостью сказала своей сестре: