Мария Корелли - Вендетта, или История одного отверженного

«И кто теперь будет говорить об убийстве? – вскричал я с горькой насмешкой. – Ох, какую радость вы упустили! Какой триумф вас ожидал, если бы только вы смогли пронзить меня в сердце и бросить здесь на самом деле мертвым! Что за прекрасная дорога лжи открылась бы перед вами! Как сладко бы вы возносили свои молитвы с остатками моей крови на руках! Ай! Вы бы дурачили этот мир до самого конца и умерли бы в ореоле святости! И вы еще смели просить моего прощения…»

Я резко остановился: странное, изумленное выражение, внезапно возникло на ее лице, она оглянулась вокруг с удивленным видом, затем ее взгляд вдруг стал пристальным, и она указала вперед в темный угол и задрожала.

«Тише, тише! – сказала она слабым, напуганным шепотом. – Смотрите! Как спокойно он стоит! Каким бледным выглядит! Не говорите, не двигайтесь, тише! Он не должен услышать вашего голоса, я пойду к нему и скажу ему все, все…» Она поднялась и протянула вперед руки умоляющим жестом:

«Гуидо! Гуидо!»

С неожиданно заледеневшим сердцем я посмотрел в том направлении, где что-то привлекло ее внимание, – все скрывал глубокий мрак. Она схватила меня за руку.

«Убейте его! – шептала она неистово. – Убейте его, и тогда я буду вас любить! Ах!» – и со страшным возгласом она начала быстро отступать назад, словно на нее надвигалась какая-то угрожающая фигура. «Он идет, он уже близко! Нет, нет, Гуидо! Ты не тронешь меня, не посмеешь, Фабио мертв и я свободна, свободна!» Она остановилась, ее дикие глаза смотрели вверх; видела ли она там нечто ужасное? Она подняла вверх обе руки, словно в попытке защититься от какого-то воображаемого удара, и, издав громкий крик, она рухнула наповал на каменный пол без чувств. Или замертво? Я задавался этим вопросом с безразличием, когда смотрел вниз на ее неподвижное тело. Сладкий вкус мести ощущался на моих губах и заполнял меня безумной радостью. Поистине я обрадовался, когда моя пуля, звонко просвистев в воздухе, принесла смерть Гуидо, но тогда моя радость омрачилась сожалением. Теперь же ни единого трепета жалости не возникло во мне, ни малейшей эмоции нежности; грех Феррари был велик, но это она его искусила, поэтому ее преступление было еще тяжелее. И теперь она лежит здесь – белая и молчаливая, в мертвенном обмороке, который мог и в самом деле оказаться смертельным, почем мне было знать или беспокоиться об этом! Неужели призрак ее любовника действительно предстал пред глазами ее отягченной совести? Лично я в этом не сомневался и едва ли испытал бы страх, если бы увидел бледную прозрачную его тень рядом с собой, когда с удовлетворением рассматривал поверженное тело предательницы, которая бессмысленно разрушила обе наши жизни.

«Ай, Гуидо, – пробормотал я вслух, – это твоих рук дело? Ты отомстил, бесплотный дух, отомстил, как и я, теперь лети же с миром прочь от земли и ее обитателей! Тебе предстоит пройти сквозь очистительный огонь, который уничтожит грехи твоего подлого характера, чтобы в конце концов заслужить прощение; но для нее сам ад достаточно ли черен, чтобы вместить ее душу?»

И я медленно двинулся к лестнице, подумав с мрачной уверенностью, что настало время оставить ее! Вероятно, она была мертва, а если и нет, тогда вскоре будет! Я остановился в нерешительности; дикий ветер настойчиво гремел железной решеткой и завывал, словно сотня скорбящих воздушных существ. Свечи слабо горели, и темнота склепа сгущалась. Его мрак меня мало пугал: я уже привык к его невидимым ужасам, ползающим паукам, странным уродливым жукам, пятнам синей плесени на стенах. Пугающие голоса летучих мышей и сов, которые в испуге от яркого света сами разбегались по дырам и щелям в поисках укрытия, нисколько меня не пугали, поскольку я уже давно привык к ним. Для меня тогдашнего императорский дворец казался менее приятным, чем этот доблестный дом смерти, этот каменный свидетель моего возвращения к жизни, а затем – и моего вечного страдания. Глубокий звон колокола на башне кладбищенской церкви пробил один удар! Нас не было уже около двух часов на блистательном сборище, что осталось в отеле. Несомненно, нас уже повсюду разыскивали, но это не имело значения! Сюда они не придут нас искать. Я решительно шагнул на лестницу, и, как только я поставил ногу на первую ступень, моя жена зашевелилась – ее обморок прошел. Меня, приготовившегося уйти, она не видела со своего места и забормотала что-то про себя тихим голосом, а затем, собрав руками собственные рассыпавшиеся волосы, казалось, поразилась их цвету и текстуре, поскольку начала гладить и перебирать их, пока наконец не разразилась веселым смехом, таким не соответствующим всему окружению, что он поразил меня больше, чем ее попытка меня убить.